И самое важное: как Хафиз может планировать бросить таких людей? Внешние ненавидели Внутренних и наоборот, но ненавидели они тех немногих, кого видели каждый день. Говорящие головы политиков в новостях. Головы с коронами. Ни одна сторона не задумывалась о таких местах, как то, где она стоит сейчас, — одинаковых, повсюду. Этих людей не волнует ни война, ни политика. Их волнуют урожай, инструменты, одежда. Их волнует, что приготовить на ужин и когда можно пустить детей поиграть. И для таких людей солнечная система и есть дом. Вот о ком на самом деле говорят, когда рассуждают, кого спасти, а кого — забыть. Она понимала — о да, понимала прекрасно, — почему Внешние хотят бросить Внутренних. Ей бы точно хотелось бросить Кинриг и, скорее всего, Экрема, и всю их шайку подпевал. Но она не хотела бросать хозяев этого амбара, кем бы они ни были. Они этого не заслужили. Никто этого не заслуживал — планеты полны случайных жертв, которые могут только глядеть в аккуратно выстроенное окошко на чужие игры.
— Ха, — сказали Нико торжественным шепотом. Посмотрели на потолок и вздохнули с неподдельным облегчением. Впервые с тех пор, как они ушли от Узочи, Нико не выглядели как человек, только что пристреливший собственную собаку.
— Пробились? — спросила Асала.
— Пробились, — подтвердили Нико. — Связь слабая, но защищенная.
— Уверены? — Асале не хотелось обрушить на головы ни о чем не подозревающих хозяев отряд блюстителей порядка, если те отследят сигнал.
— Все будет выглядеть так, будто кто-то вызывает копов, — сказали Нико. — Потому что ровно это я и делаю.
— Прости, что ты делаешь?
— Отчаянные меры, — сказали Нико. — Мне дали контакт в ганьдэской полиции на случай, если все пойдет наперекосяк. Только одно одолжение.
Асала нахмурилась.
— У тебя есть контакт в полиции Гань-Дэ?
— Контакт контакта, но да.
— И ты ему доверяешь. Ганьдэскому копу.
— Я доверяю своему контакту.
Своему контакту. Вечно у Нико контакты — всегда посреди глуши найдется волшебный друг. Асала знала, что у любого правительства везде есть свои люди, но количество сочувствующих Хайяму, которых без конца откапывали Нико, начинало действовать на нервы. Она открыла рот, но сама не знала, что хочет спросить. Следила за тем, как Нико колотит по клавиатуре. Облегчение, только что вспыхнувшее на их лице, уже шло на убыль. Асала закрыла рот и проигнорировала свои взыгравшие нервы.
***
Сорайя бросила в кружку бульонный кубик, ожидая, когда закипит чайник. Пока вода начинала бурлить, она разглядывала выцветшую пачку суповой смеси. «Вкус настоящей травяной курицы!» — обещал текст. Взгляд перебежал на пестрый рыжий кубик на дне надколотой кружки, напоминающий скорее осадочную породу, чем то, что всю жизнь бродило по полю фермера. Троюродный призрак травяной курицы — такой далекий, что едва ли считается за животное. Да и «суповая смесь» — это сильно сказано. Заваривался не суп, а только основа для супа. Считается ли суп супом, если в него нечего положить? Сорайя хотела посмотреть состав, потом передумала. «Вкус настоящей травяной курицы», — заверяла пачка. Незачем портить иллюзию, пусть даже такую зыбкую.
Чайник издал странный щелчок, рев заглох раньше положенного.
— Что… — начала было она, но ей ответил резкий запах — едкая вонь перегоревшей проводки. — Да ладно. — Она закрыла глаза, потом устало отключила уже бесполезный прибор от батареи. — Черт. — Этого ей еще не хватало. Здесь только кипячение гарантировало, что из перегруженной системы восстановления воды в твой организм не попадет ничего лишнего.
Она со вздохом прижала ладонь к чайнику. Хотя бы теплый… но достаточно ли теплый для бульонного кубика? Она помедлила, потом залила в кружку без пяти минут кипяток. Вдогонку капнула жидкости для очистки воды из синей бутылочки. Послевкусие от нее оставалось такое же приятное, как если сосать мел, но уж лучше так, чем война микробов в животе. На болезни у нее сейчас времени не было.
Кубик растворился — ну почти. Она попробовала его размешать. На поверхности образовались масляные пузыри. Остатки «вкуса настоящей травяной курицы» баламутились, словно ил. Она все размешивала, размешивала и наконец сдалась, сделала осторожный глоток. Частично растворившийся суп не очень сочетался с жидкостью для очистки, а вода комнатной температуры скорее вызывала тошноту, чем дарила спокойствие. Но она не собиралась зря переводить воду, энергию или даже суповую смесь. Должны же там быть хоть какие-нибудь витамины. Их она выливать не станет.
Сорайя села за стол со своим неудавшимся напитком и стала заплетать немытые волосы. Завтра ее очередь в хим-душе — хвала тем богам, что еще слышат. За отведенное время надо вдобавок как-то успеть постирать белье. Уже достигнута та грань, после которой вонь жидкости для мытья предпочтительнее вони от тела. Несколько дней спустя, когда химический запах будет разъедать ей ноздри, она не раз передумает, но таков уж порядок вещей — перепады туда-обратно, туда-обратно, от одного зла к другому.
На миг она закрыла глаза. Представила себе такой горячий чай, что приходится ждать целый час, прежде чем он остынет, и как возлюбленный игриво перебирает мягкие волосы, и как белье сохнет на атмосферном воздухе. Представила себе настоящий вкус реальной травяной курицы, жаренной в кирпичной печи и покрытой таким количеством специй грубого помола, что под ними и птицу не видно. Впрочем, ты-то знаешь, что это птица и ничего, кроме птицы. Один ингредиент — одно животное. Здоровое и целое.
Сорайя прислушалась к звукам из-за стен: возня и голоса, песни уставших родителей, укачивающих беспокойных детей. Они тоже тосковали по настоящему воздуху и настоящей еде, знала она. И поэтому пила суповую жижу температуры мочи, завязывала на затылке грязные волосы и работала над стопками запросов, которые оставил на столе Ифа перед тем, как уйти на ночь домой. Она знала, что зализывать раны — это инстинкт, но он не решает проблем. Он не спасает.
Ее уже манила мысль о постели, когда на наладоннике мигнул вызов. Она взяла устройство и присмотрелась. Без имени, но по надежному каналу из источника на планете. «Ну наконец-то». Сорайе не терпелось избавиться от сомнений, которые посеяла Асала насчет работы Узочи. Она взяла кружку и приняла вызов.
Как оказалось, суп она взяла зря, потому что чуть им не поперхнулась, когда увидела возникшее перед собой лицо. Генерал Кинриг улыбнулась в ответ, сложив руки на безупречно чистом столе из лакированного дерева. Форма отутюжена, волосы — чистые, улыбка — непринужденная и хищная.
— Сорайя, — сказала она. — Мы с тобой еще не общались лично.
Сорайя уже сомневалась, что вообще с кем-то общалась, потому что совершенно забыла, как это делается.
— Я…
Генерал подняла ладонь.
— Мне говорили, что ты занятая женщина, так что сразу к делу. Полагаю, ты уже знакома с моими друзьями, агентом Асалой и Нико ав Экремом? Я знаю, что они здесь. Я знаю, что они ищут. Я знаю, что наверху у тебя налажена связь со всеми, и у всех — с тобой. И я знаю о «Веле».
