Ответ Асалы был холоден, как лед, и так же опасен.
— Ты работаешь на правительство своего отца?
То, что в ответ вырвалось из горла Нико, сложно было описать одним словом. Отчасти смех, но и всхлип, и затаившийся на заднем фоне крик.
— Ну конечно. Ты… у тебя все в порядке с головой?
Плохой ход. У Асалы заходили желваки.
— Не надо, — сказала она. — Не надо оскорблять мой интеллект еще больше. Я спрошу еще раз. Ты работаешь на правительство своего отца? И я не спрашиваю, в какой офис ты ходишь по утрам или в какой столовой обедаешь. Я спрашиваю о твоей настоящей работе, твоей цели. Твоих контактах. — Она повернула руль, чтобы объехать что-то на дороге.
— Я не понимаю…
— Последний шанс. — Из-за выражения на лице Асалы хотелось бежать. Она всегда их пугала. Но впервые — повергала в ужас.
Нико приняли в расчет наручники на запястьях, шишку на голове. Оружие на бедре у Асалы. Вдруг Нико поняли, что Асала забрала у них все, кроме одежды. Ни оружия, ни инструментов, ни наладонника.
Влипли.
Сделав глубокий вдох, Нико прыгнули в бездну.
— Я работаю с Орденом Борея.
Асала кивнула один раз. Ничего не добавила.
Нико ожидали криков, возмущения — хоть чего-то. Ждать пришлось долго. Асала ехала молча.
— Я могу объяснить, — сказали они.
Асала уставилась перед собой, не отпуская руль.
— Я собирались все рассказать, — продолжили Нико. — В этом и заключался план. Вылететь с Хайяма, раскрыть, на кого я на самом деле работаю, и найти «Велу», вооружившись этими знаниями. Мы думали... мы думали, ты поймешь. Ты гипатка, ты беженка. Если кто-то нас и поддержит, то это ты. — Боль полыхнула, и они поморщились. — Но ты… в тебе было трудно разобраться. Я никак не могли понять твое отношение. Ты сосредоточилась на задании — вот мы и выполняли задание. Я думали, как только мы встретим Хафиза, ты перейдешь на нашу сторону. Вспомнишь, что это за жизнь, увидишь, что иначе нельзя. — Теперь слова уже хлестали из Нико потоком, принося облегчение. — Но ты… — Они покачали головой. — Не понимаю. После всего, что мы сделали. И делаем до сих пор. Мы не заслуживаем спасения, Асала. Мой отец — мой отец виновен. Вся планета виновна. Мы разрушили эту систему, а те, кто пострадал первым, — на них нам плевать. Мы отсиживаемся в своих расписных залах, потягиваем воду галлонами и не переживаем, если она проливается, рассуждаем, стоит или не стоит принять к себе людей, оставшихся без крова. Оставшихся без крова по нашей вине. — Несмотря на боль, они подняли голову, подчиняясь убеждению, в которое горячо верили с самого начала. — Все это дело рук внутренних планет. Тогда мы и должны остаться здесь, в первом ряду, и почувствовать на себе боль, которую причинили другим. Будь у нас второй шанс, будь у нас технологии, чтобы смыться, как только мы захотим, мы бы просто повторяли все это снова и снова, выпивали досуха каждую звезду, будто галактика — это какой-то гребаный фуршет. Поэтому — спасти невинных. Оставить виновных.
Асала ехала дальше.
Нико нервировало ее молчание, они чувствовали, как слова рвутся из них со страстью, со страхом.
— Я понимаю, ты злишься. Но если мы все обсудим…
Асала рассмеялась — сухой, озлобленный смех.
Пришел черед Нико замолкнуть.
— Куда мы едем? — спросили они через некоторое время.
— За Сорайей. Путь будет долгим.
Нарушение тишины застало врасплох, как и ответ Асалы. Нико моргнули.
— За Сорайей? — Что еще за бессмыслица. — Она здесь?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
Асала кивнула на консоль сообщений на приборной доске.
— Там хватает интересного чтения, — сказала она, снова метнув обжигающий взгляд. — А что самое хорошее в военном транспорте Гань-Дэ — в нем можно отслеживать передвижения союзников.
Нико нахмурились.
— Почему она здесь? Как?
Асала снова рассмеялась.
— Будто я бы тебе сказала, даже если бы знала.
— Что мы будем делать?
— Я ее заберу и вернусь в лагерь «Гала».
Нико сглотнули.
— А я?
Пожимание плечами. Небрежность на лице.
— Еще не решила, — сказала Асала. — Но среди всех твоих бредней прозвучала одна хорошая мысль. — Она встретилась глазами с Нико в зеркале. — Оставить виновных.
***
После приземления на планету ее все еще не покормили, но впервые за долгое время это было наименьшей из проблем. Что-то было не так.
Сорайя неуютно поерзала на заднем сиденье. Конечно, ее встретила военная машина — с корпусом, обильно расписанным гербовой символикой партии. Она сама не знала, что ее беспокоит. Она не в автозаке. На ней нет наручников. Водитель вооружен, но что же тут удивительного. Возможно, в том-то и беда. Ничего не удивляло — а в контексте того, что говорила Кинриг, это было охренительно странно. Может, генерал все-таки и вправду приглашала на обычные переговоры. Может, это те политические сдвиги, которых все они давно ждали.
А может, думала Сорайя, ее пристрелят, как только они доедут. Исключать это тоже нельзя.
Она посмотрела на вид за окном. Через тощее облачко прорезался приглушенный лунный свет. Давненько она не видела небо с этой стороны.
— Можно ненадолго остановиться? — спросила она водителя. — Мне нужно в туалет.
Водитель, сидевший с таким видом, будто получает от этого задания не больше удовольствия, чем от посещения стоматолога, ничего не ответил.
— Пожалуйста, — сказала Сорайя. — Мы едем от космопорта уже несколько часов.
Губы водителя дрогнули, словно он что-то всасывал сквозь зубы.
— Я спрошу, — сказал он и начал набирать текст на экране консоли.
Бюрократы. Даже пописать без разрешения нельзя.
Шло время, наконец пришел ответ.
— Десять минут, — проворчал водитель. — Нам дали добро на остановку в заведении впереди.
Это оказалась заброшенная стоянка рядом с такой же заброшенной автомастерской — предположительно, для фермеров и путешественников в дальних поездках. Краска облупилась, лампы давно перегорели. Сорайя надеялась, что на с трудом отвоеванной остановке будет нормальная уборная и человеческие условия, а не крысиное гнездо, но, видимо, зря. Теперь она сомневалась, что стоит надеяться даже на исправный водопровод. В другое время она испытала бы отвращение, но жизнь в лагере приучала занижать ожидания.
— Я быстро, — сказала она. Открыла дверь машины — и чуть не застонала от удовольствия.
Свежий воздух.
