— В самое ближайшее время. Имеется у меня надежда вообще ее избежать.
— Каким именно образом.
— Вдруг ты все-таки надумаешь посетить сеновал какой-нибудь из местных прелестниц, и тогда тебе долго не будет до нее. Да, вот еще что.
— И что именно?
— Старательно записывай каждый ход, если сатисфакция все-таки случится.
— Это еще зачем?
— Иначе трудно будет доказать, что на такой-то клетке стояла такая-то фигура, и ее вдруг не стало. А так ты сможешь ткнуть пальцем в записи.
— Даниэль, сие против чести!
— Кто бы о ней заикался, выбрав орудием дуэли то, в чем безоговорочно силен?!
Развлекая себя, мы проезжали предместье. Миновав по пути фермы, которые всегда окружают любой город, и чем крупнее он, тем их больше.
— Смотри, как замечательно! — Клаус вместо того чтобы ответить на мой выпад, указал на храм Истины.
Тот красиво был подсвечен лучами заходящего солнца, которые окрасили его белый мрамор, а из другого материала Дома Истины и не строят, в розовый цвет.
— Ну, если считаешь, — пожал плечами я. — Хотя предпочел бы увидеть на его месте таких же размеров бордель. Уж в нем точно никому из нас получить дубинами по голове не угрожает.
— Решил начать наносить в них визиты? И стоило ли для того забираться в такую глухомань? Их полно и в Гладстуаре.
— Еще не уверен, но все к тому и идет. Кстати, возвращаются люди Стаккера, и судя по выражению их физиономий, с приютом для нас возникли проблемы.
Народу на улицах Ландара хватало. Центральная, мощеная булыжником улица, ведущая к площади и городской ратуше, была практически полностью им запружена. Поначалу я удивился его количеству, когда нам с трудом удавалось пробивать себе путь грудью лошадей, затем вспомнил. Канун праздника Летнего Солнцестояния, и в Ландар собирались жители со всех окрестностей.
Сар Штраузен был прав: в толпе частенько мелькали симпатичные женские лица, и многие из их обладательниц бросали любопытнее взгляды: все-таки среди других гостей Ландара мы выделялись. Взглянув на очередное из них, я вздрогнул. Что не ушло от внимания Клауса.
— Даниэль, ну и кого ты увидел? Неужели?..
Нет, не послушников Шестого Дома, встреча с которыми в Брумене едва не стоила жизни.
— Даниэль!
Я, положив колено на седло, изогнулся назад насколько возможно, пытаясь снова увидеть ту самую стройную женскую фигуру. Взгляд на которую и заставил вздрогнуть.
— Даниэль!
— Показалось.
Да и как могло быть иначе, если Клариссы давно уже нет в живых? Я сам, держа за руку, провожал ее лежащее на повозке мертвое тело, и это точно была она. Или все-таки нет? Кларисса было накрыта полотном, и оно насквозь пропиталось кровью в том месте, где была голова.
Служанка сказала, от лица мало что осталось. Наверное, мне все же стоило сорвать холстину, но так хотелось запомнить Клариссу красивой, цветущей женщиной! Такого бы не случилось, сорви я его. Ведь тогда каждый раз при воспоминании о ней, мне непременно являлась бы картина, где от лица ничего нет. А может, мне просто не хватило смелости, и я всего лишь нашел себе оправдание.
— Что именно? — продолжал настаивать Клаус. — Знаешь, я тебя не узнал. И вообще не мог подумать, что можно измениться настолько стремительно.
Вот даже как? Сам от себя не ожидал. Но как же она похожа, точная копия! Походка Клариссы, фигура, брошенный на меня из-под шляпки взгляд, пусть все длилось какое-то мгновение.
Люди, посланные Куртом Стаккером вперед, действительно принесли с собой не слишком хорошие вести — все переполнено.
— Что будем делать, Даниэль? — спросил Клаус, как будто бы мне удастся решить проблему одним усилием мысли.
Хотелось ответить ему резко — сар Штраузен, ты едешь в Клаундстон занять пост наместника. И уж поверь, сегодняшние проблемы после тех, с которыми тебе придется столкнуться, покажутся такими мелочными!
— Встанем лагерем на берегу реки, где-нибудь в предместье. В конце концов, ночевать придется не на голой земле, в шатрах, к чему нам не привыкать.
— Ну так что, разворачиваемся?
Нет, бросим все здесь. И вообще, карету королевской почты давно бы уже следовало поменять на обычную повозку, слишком много она привлекает к себе внимания. Вот и сейчас окружившие фельдъегерей зеваки засыпали их вопросами: наверняка они никогда раньше ни одной из таких карет не видели. Могу себе представить, какое количество слухов поползет теперь по Ландару!
И я уже готов был дать распоряжение разворачиваться, когда увидел идущую по направлению к нам группу людей. Пришлось спешиться: наверняка ими являются местные управители, и разговорить с ними высоты конской спины — невежливо.
Можно было нисколько не сомневаться — им успели доложить о необычных гостях. Тем более, к тому времени мы оказались на центральной площади города, где посередине нее расположился на удивление большой фонтан с скульптурной композицией в виде крылатого змея, который изрыгал мощные струи всеми своим пятью пастями на стольких же головах.
Я угадал, так оно и оказалось.
— Позвольте представиться, бургомистр Ландара Огюст Ставличер, — первым заговорил тот, что стоял впереди других.
Ставличер посмотрел на меня с некоторым вызовом, и он легко объясним: перед его фамилией отсутствует приставка «сар». Вообще-то государственные чины, впрочем, как и органы местного самоуправления занимают представители дворянства, редко причем личного. Среди обычных клерков хватает и разночинцев. Но чем дальше от столицы, тем сильнее стирается грань. Чему я был совершенно не против — если человек занял любой, пусть и самый высокий пост заслуженно, не в результате интриг, взяток и непотизма, то почему бы и нет?
Огюст Ставличер производил впечатление жесткого и волевого человека. На чьем лице с возрастом проявились все те лишения и невзгоды, которые ему пришлось испытать в течение жизни. Или попросту — оно было покрыто глубокими морщинами, которые особенно хорошо видны на гладко выбритых лицах. У меня сколько угодно знакомых, равного и старше ему возраста, где морщин практически не видать. Что, в общем-то и понятно: спокойная и размеренная жизнь обеспеченного человека, особенно в том случае, если он не обуреваем внутренними страстями, морщин на лицах не любит.
Одет Ставличер был достаточно просто, но и в столице по нему нельзя было бы определить провинциала. Еще и голос. Густой, с правильно поставленной речью, без всяких смягчений согласных на конце слов, что вообще присуще жителям юга Ландаргии. Словом, уважение он внушал. Я посмотрел на Клауса. Нелепо получится, если он ответно представится уже после меня. Особенно в связи с некоторыми нюансами, которые вполне могли произойти.
— Клаус сар Штраузен.
На лице бургомистра Ландара мелькнула, и тут же исчезла легкая тень удивления. Справился он с нею быстро, но мне удалось ее разглядеть. Теперь наступила пора посмотреть на Ставличера — вы можете продолжить сами.
