— Клаус!
Сар Самниты считаются богатейшими далеко вокруг. Со своим состоянием они бы не затерялись и в столице, а он мне в ответ такую глупость.
— Ты хочешь от меня честности?
— Нет, солги еще раз.
— Я имею на нее виды.
— Ну так тем более в твоих интересах находиться поблизости.
— Тут все куда сложнее…
— Ну-ка, ну-ка! Клаус, какие секреты могут быть от друзей?
А они могут быть, и один из них, видя его отношение к девушке, я не решусь рассказать. Надеясь, что все образуется само собой.
— Поверь мне, Даниэль, именно такой я и вижу свою будущую жену.
Происходи дело за трапезой, я обязательно бы поперхнулся блюдом или вином. Сейчас только отвернулся, чтобы он не смог обратить внимание на мое стремительно изменившееся лицо. Клаус решил добить окончательно, продолжив.
— Ко мне постоянно приходит мысль, что решение, которое принял, когда вместо того чтобы какое-то время выжидать в Нантунете, отправился сюда, не такое уж и самостоятельное.
— Не понял?!
— Возможно, сама судьба заставила меня принять его. Будь по-другому, наша встреча с Терезой не состоялась бы.
— Возможно, все так и есть, — сказал я, лишь бы только что-то сказать, настолько было неожиданно. — Но почему отказался от предложения Терезы?
— Мы так или иначе будем в нем на приеме.
— И что?!
— Мне хотелось бы, чтобы ее родители вначале узнали кто я, куда направляюсь и зачем.
— Они узнают и без того.
— Так будет весомее.
Если бы в ту ночь, когда Клаус ворошил стог, Тереза находилась не в моей спальне, я наверняка бы подумал — ему помогала она: с ее сумасбродством станется. И тогда хотя бы отчасти была понятна внезапно вспыхнувшая у него любовь. Хорошо, я допускаю, что его угораздило влюбиться, но в какое положение своей любовью он поставил меня? Помимо того, как можно не замечать, что Тереза оказывает мне повышенные знаки внимания? Причем так, что едва удается оставлять все в рамках приличий. Наверняка многие успели увидеть. Кроме сар Штраузена. Хотя чему удивляться, если сильная влюбленность, когда она граничит с одержимостью, подобна помешательству? Не даром же у Дома Милосердия и методы лечения схожи. Иногда туда обращаются по своей воле, случается, и по настоянию, а то и вмешательству родственников. Какой-то там синдром, названный по фамилии знаменитого писателя.
— Ну, если так считаешь… Кстати, сколько рассчитываешь здесь пробыть?
— Какое-то время, — неопределенно ответил Клаус. — А вообще, знаешь, Даниэль, — внезапно оживился он, — как было бы замечательно прибыть в Клаундстон нам с Терезой уже семейной парой! Или хотя бы обрученными. Надеюсь, ты мне поможешь?
«В чем именно? Когда Тереза в очередной раз придет в мою спальню, в перерывах между ласками рассказать ей о том, как горячо ты ее любишь? Уж лучше бы ты очередную дуэль затеял!» — в сердцах подумал я, пусть и множество раз убеждал сар Штраузена сторониться от них всеми средствами, Хватило и единственной, стоившей мне не меньших нервов чем ему самому.
— Ну так что? — Клаус ждал ответа.
К счастью от него меня избавил случайный прохожий. Он оказался на пути Рассвета так неожиданно, что пришлось резко коня осадить. Ну а затем мы въехали в предместье, когда угодили в такую толпу, что пришлось бы кричать, чтобы друг друга услышать.
Дом, в котором мы нашли приют на все время своего пребывания в Гласанте, принадлежал, как выяснилось, дальним родственникам семейства сар Самнит, так что в какой-то мере свой замысел Клаусу не удался. Справедливости ради, он об этом даже не подозревал.
Заплатил Клаус за наше проживание звонкой монетой. Вернее, одним из тех векселей, коими наверняка у него карманы забиты. Еще и заявив: единственная возможность принять нас — только таким образом. То ли намерено, а скорее всего — из недомыслия. Соглашаясь с приглашением, ты даешь своего рода обязательство, что люди, которые оказали тебе гостеприимство, могут рассчитывать и на ответное, окажись они в столице. Иначе все слишком походит на оскорбление.
Кухня, а она, южная, всегда мне нравилась, была великолепна, предоставленный нам уют не вызывал никаких нареканий, и единственным, что принесло разочарование — усадьба сар Ланьеров располагалась на противоположном от моря краю города. А как я мечтал поселиться в таком месте, где из окон будет слышен прибой!
Прогулка по городу в компании Александра сар Штроукка разочарования не принесла.
Что особенно ценно по той причине — откровенно опасался испортить о Гласанте первое впечатление. Да, некоторые переулки даже в центре настолько узки, что два всадника с трудом в них смогут разъехаться. И еще в них пованивало. Но какая замечательная была набережная!
Мы с Александром сидели под полотняным навесом, пили вино, смотрели на порт, полный кораблей со всего мира. Разглядывали снующих мимо людей, уделяя особое внимание дамам, и испытывали то, что называется умиротворённостью.
— Да, трудно будет вернуться в ту тишь, которую представляет собой наше поместье, — задумчиво сказал он. — Слишком там все сонное.
— Ну так и не возвращайтесь.
— Думаю, у меня не будет выбора. Так или иначе, доберемся мы до Клаундстона и что дальше?
— Найдем какое-нибудь занятие. Не уверен, что оно придется вам по душе, но скучать не получится, гарантирую.
— И что я смогу? Устроиться писарем?
— А что бы вы хотели сами?
— Реализовать себя, — ответил он не задумываясь.
— На каком именно поприще?
— Этот вопрос и есть самая большая для меня проблема, — рассмеялся Александр. — Как говорится: чтобы куда-то прийти, необходимо знать конечную цель путешествия.
— И что вы увидели во мне смешного?
Перед тем как ответить на вопрос, Александр тряхнул головой, настолько неожиданно он прозвучал.
— Я вас спрашиваю, вы увидели во мне шута?!
Пришлось вмешаться.
— Почему только в вас? Здесь их целых трое, — и чтобы внести окончательную ясность, добавил. — Вы сами и оба ваших приятеля.
Троица господ, и я готов был дать слово, тоже являлись гостями Гласанта. Во всяком случае, двое из них, их наряд на этом настаивал. Относительно третьего был не уверен — самый что ни на есть южный тип лица. Смуглый, темноглазый, а бородка и усы у него соответствовали местной моде, успел обратить на нее внимание. И еще они непременно искали приключений. Возможно, Александр, в силу своей провинциальности, смеясь, действительно на кого-то из них посмотрел. Но такая причина для конфликта слишком натянута, и на нее никак не обратишь внимания, если только не ищешь малейший повод.
Я и сам порой багровею от ярости, но вряд ли у меня получается так стремительно, как у них. А пока они собирались с мыслями, успел обратиться к Александру.
