— Спасибо, обойдемся.
Захлопнул за ним дверь, а когда обернулся, то увидел сар Штроукка увлеченно уплетающим камбалу с таким аппетитом, как будто завтрак не закончился час назад.
— Вкусно?
Странно было видеть его азарт, человека, не так давно заявившего, что рыбных блюд в его рационе в ближайшие полвека не будет определенно.
— Угу, — промычал он, отправляя пальцами в рот очередную порцию
Я далеко не эстет, но чем дальше живу, тем больше убеждаюсь — в любом из правил этикета есть рациональное зерно, ведь каждое из них чем-то, но обусловлено. И потому смотрел на Александра почти с содроганием. Меж тем сар Штроукк налил себе уже самостоятельно, заранее сморщился, и опрокинул в рот содержимое кружки разом. Получилось у него так привычно, как будто он занимается подобным много-много лет. Все это настолько не лепилось с ним прежним, что я невольно потряс головой.
— Даниэль, выпьешь за компанию? — предложил Александр.
И под его пальцами захрустел сургуч на второй бутылке.
— Ваше здоровье, сарр Клименсе! — после чего все повторилось, и он снова налег на рыбу.
Смотреть на него было грустно. Пятиликий бы с бренди, но сейчас сар Штроукк походил на мужлана. Они встречаются среди всех сословий, в независимости от происхождения, состояния и остального прочего. Наглые, самоуверенные, и абсолютно убежденные в собственной исключительности.
Я взял свою кружку, поднес к лицу. Пахло действительно замечательно — ни одной грубой нотки. Запахи у меня всегда с чем-нибудь ассоциируются, ведь они есть у всего — у нищеты, отчаяния, счастья, надежды… Бренди Тельроса пах будущим, и до этого я и знать-то не знал, что у грядущего тоже имеется свой аромат. Неопределённого, зависящего от множества обстоятельств и мелких случайностей, но не почувствуй запах, точно бы понял, что будущего у меня нет. Все это было странным, и не с чем сравнить. И еще ко мне пришла мысль — стоит только попробовать, как откроется его часть. Мизерная, но даже это пугало: а вдруг там одна лишь тьма? Возможно, все придумал себе сам, и бренди Тельроса — обычное пойло, пусть и превосходного качества, но мысль засела во мне твердо. И я тянул с глотком, а сар Штроукк продолжал пожирать рыбу. Хватая ее щепотью обеих рук поочередно, и отправляя в рот. Чтобы решиться, мне понадобилась целая минута, когда я баюкал в руках оловянную кружку, время от времени поднося ее к носу. И когда уже отважился окончательно, где-то наверху зазвонил корабельный колокол. Тревожно, набатом, когда удары почти сливались в единый звук, и даже не зная предназначения его сигналов, с легкостью можно было понять — это тревога.
— Сар Штроукк! — сейчас мне было трудно назвать его по имени, после всего увиденного.
Тот посмотрел на меня мутным взглядом, и завалился лицом на стол, вытянув вперед руку, пальцы которой сжимали очередной кусок рыбы.
И я, подхватив перевязь со шпагой, бросился наверх.
— Что-то случилось?
Взгляды капитана, впрочем, как и его брата-помощника Грега, а также всех остальных, за исключением стоявшего за штурвалом рулевого, были прикованы к берегу. Михель Асант обернулся на голос, посмотрел на меня, на шпагу в моей руке…
— С нами нет.
И только тогда я увидел корабль, который почти уже затонул. Он лежал на воде днищем кверху, и на фоне берега с высокими серыми скалами увидеть его было затруднительно. Во всяком случае, у меня получилось не сразу.
— Так у нас принято, сарр Клименсе, — пояснил капитан. — Чтобы разбудить тех, кто отдыхает после вахты. Сами понимаете, чем кричать или даже посылать кого-нибудь, куда проще колоколом. На корабле аврал, и помощь наверняка потребуется от каждого человека.
Мне стало неловко, что выскочил со шпагой, благо, она так и оставалась в ножнах. Первой мыслью, заслышав колокол, было нападение пиратов, о которых недавно и шел разговор.
— Четверть румба вправо, — бросил через плечо Асант штурвальному. И куда громче. — На палубе, приготовились.
— Шлюпок не вижу, — поделился наблюдениями Грег. — И вообще людей. Ни рядом, на берегу. Должен же спастись хоть кто-то? Это самое страшное, что можно себе представить, сарр Клименсе, когда корабль совершает оверкиль. Если в тот момент находишься не на палубе, шансов выбраться из него практически нет.
Я на миг представил, что перевернулась «Мария», и мне предстоит выбраться из своей каюты. Как будто бы ничего сложного, но, когда весь мир перевернулся, снизу вода, над твоей головой днище, в котором ни единого отверстия, путь только вниз. И тот короткий путь, который ведет на палубу, покажется тебе настоящим лабиринтом. Вокруг вода, сумрак на грани темноты, и еще предстоит не запутаться в оснастке. Представил, и действительно стало не по себе.
— Корабль немалый, — продолжал рассуждать помощник капитана. — Думаю, пинас.
Не знаю, что такое пинас, но то, что оставалось от него над водой, было в два раза длиннее нашей шхуны.
«Мария», убрав паруса, потеряла ход, закачавшись на ею же и поднятой волне, которая ее догнала. Шлюпка, которая все время волочилась на буксире, находилась уже возле борта, и в нее, помимо гребцов, залезли и еще несколько человек.
— Если не найдем никого, вряд ли сможем помочь, даже если кто-то остался в живых, и находится внутри. Сами понимаете, люк не прорубить, — сказал капитан Асант.
Понимаю. Люк нарушит герметичность, и через него выйдет весь воздух, который и держит несчастный корабль на плаву.
— Грег, поосторожней там! — попросил Асант брата, который тоже был в шлюпке, и теперь, держась за румпель, сидел на корме.
— Да уж не забуду! — проворчал в ответ он.
— Шлюпку может затянуть в воронку? — поинтересовался я, припомнив немногое из того, что знал о жизни на море.
Корабль, идя ко дну, оставляет за собой воронку, и чем он больше, тем та сильнее.
— Дело не в ней, — помотал головой капитан Асант. — Если разобраться, особую опасность представляет не воронка, к тому же не всегда она образуется, тут другое.
— И что именно?
— Корабль может пойти на дно в любой момент. Глубины здесь на удивление — настоящая бездна, его обязательно развернет, то, что может всплыть, всплывет на поверхность,
причем по дороге сумеет развить такую скорость, что даже шлюпке не поздоровится, что же тогда говорить про людей? А вообще странно, что мы никого не обнаружили, ни живого, ни мертвого. Однажды все днище людьми было усеяно, оттуда мы их и сняли.
— Возможно, до берега сумели доплыть, до него не так уж и далеко, — заметил кто-то из матросов.
— Возможно, — кивнул Асант. — Когда ничего непонятно, возможно все что угодно.
— Михель, тут снизу стучат! — крикнул его брат Грег.
Шлюпка к тому времени подошла вплотную, и несколько матросов успели взобраться на днище.
