– И ещё, – продолжала актриса, испепеляя взглядом мисс Жюли. – Где моя вода? Я же ясно дала понять, что на всех репетициях я должна иметь воду под рукой. А я её не вижу.
– Мадам, мы можем…
– И мне не нравится этот свет! Он так бьёт в глаза, что просто становится больно. Его надо выключить, или я не буду петь. Ни одной ноты.
– Билл? – немного напряжённым голосом позвала мисс Жюли, закинув голову. – Нам надо выключить…
– И мне не на что присесть! – закончила свою тираду мадам. – Я не намерена стоять здесь столбом! Вокруг одни дилетанты!
И с этими словами она унеслась прочь, словно шёлковый вихрь. Мисс Жюли стояла, открыв рот. Агнесса, наоборот, крепко сжала губы.
Зато Арчибальд был вне себя от восторга.
– Какая женщина! – воскликнул он. – Вот как надо себя держать.
И он тоже попытался стремительно выплыть со сцены, но зацепился за декорации и растянулся во весь рост.
– Ой, дурачина, – засмеялась Сильвия, но Максимилиан слушал вполуха. Мадам вчера так прекрасно пела. Почему же она отказалась петь сейчас? Неужели она не хочет, чтобы кто-нибудь слышал её чудесный голос? Ещё одна загадка, а Максимилиану уже понравилось разгадывать загадки. Оставив Сильвию хихикать над Арчибальдом, он спрыгнул со сцены и поспешил за мадам.
Глава 9
Удивительные превращения
Мадам шла очень быстро и почти добралась до своей гримёрной, когда Максимилиан нагнал её. Ему удалось проскользнуть в комнату буквально у неё под ногами. Жанетт скорчила гримасу и хотела пнуть его, но кот оказался быстрее.
– Тупое животное, – прошипела служанка.
Мадам захлопнула дверь и прислонилась к ней. Ярость, которую она изображала на сцене, больше не искажала лицо актрисы. Теперь она широко улыбалась, а её глаза сверкали. Мадам расхохоталась.
– Ой, Жанетт, видела бы ты их лица, – выговорила она. – Я устроила чудесный скандал как раз посередине репетиции, которую проводила эта дурочка. Она так разволновалась и принялась хлопотать, всё устраивать, а я просто взяла и ушла.
Мадам подхватила Максимилиана и принялась вальсировать с ним по комнате. Кот снова подивился тому, что жёсткие бугры выпирали у неё повсюду, в отличие от мягкой и приятной миссис Гарланд или угловатой Агнессы. Казалось, мадам Эмеральд состоит из сплошных комков и валиков. Её объятия доставляли сплошное неудобство. Максимилиан вспомнил о том, что Сильвия рассказала про мешочек с чем-то, выпавший из-под платья певицы. Всё это было так странно. Может ли мадам прятать что-то под одеждой? Если да, то возникает другой вопрос: зачем?
Не замечая, что коту неудобно, актриса кружилась по комнате с ним на руках и тихо напевала. Это была не ария из спектакля «Драгоценности графини», а хриплая, неприличная песня. Максимилиан как-то слышал её из уст мальчишки-разносчика. Голос мадам был ужасен. И совсем не похож на то великолепное пение, которое доносилось из-за двери её гримёрки. Неудивительно, что она отказалась участвовать в репетиции. Ещё одна загадка. Почему её голос в комнате так сильно отличается от того, что все они слышали тогда, в первый раз, находясь за пределами гримёрной?
– И если ты женишься на мнееее, – завывала она.
Максимилиан промяукал: «Простите, не могу высоко оценить такое пение», – но мадам не обратила на него внимания.
Жанетт запыхтела и стала топать ногами.
– Что, если кто-нибудь вас услышит? – рявкнула она.
Мадам перестала кружиться и повернулась к Жанетт. Улыбка покинула её лицо, и она со злостью уставилась на служанку:
– Тогда я просто скажу, что это ты поёшь, милочка. – Последнее слово она буквально прошипела, и Жанетт тотчас потупилась.
– Простите. Мне только кажется, что мы сильно рискуем.
Мадам вздохнула и небрежно опустила Максимилиана на стул. У него кружилась голова от «вальсирования», и он чуть не свалился, что было бы ужасно стыдно.
Расправляя плечи, как будто она несла тяжёлый вес, мадам зашла за деревянную ширму, разрисованную китайскими садами. Все её три створки были покрыты лаком, и стояла ширма в углу комнаты, чтобы знаменитая актриса могла спокойно переодеваться.
Максимилиан подумал, не стоит ли ему уйти. Как-то не по-джентльменски присутствовать в комнате дамы, когда она переодевается. Чтобы не покидать гримёрку, он принялся старательно разглядывать чертёж с планом театра, который висел на противоположной стене.
Мадам вышла из-за ширмы, переодевшись в домашний костюм – элегантные брюки и кимоно из кремового шёлка, расшитые орхидеями и колибри ярко-розового и сиреневого цвета. Максимилиан даже подпрыгнул от изумления. Куда делась мадам, вернее, половина мадам? Казалось, что она похудела на несколько размеров.
– Так-то лучше, – выдохнула актриса. – Этот костюм просто невыносим. Какое будет облегчение, когда мы покончим с этим делом и я раз и навсегда перестану быть мадам Эмеральд.
Она запустила пальцы в волосы и сильно их дёрнула. Блестящие тёмные локоны отделились от головы, открыв золотистые волосы, убранные в сетчатую шапочку. Мадам кинула парик на туалетный столик, сняла сеточку и тряхнула головой. Светлые кудри разметались у неё по плечам.
«Я знал, что здесь происходит что-то странное, – подумал Максимилиан. – Загадки всё множатся. Почему мадам Эмеральд носит маскировку? И что она имеет в виду, говоря, что «перестанет быть мадам Эмеральд»?»
Как можно перестать быть самим собой? Это всё было так странно. Максимилиан чувствовал, как шевелятся волоски на конце его хвоста – значит, тайна ещё далека от разгадки.
Глава 10
Максимилиан и Оскар ведут расследование
Максимилиан выглянул из слухового окна на крыше:
– Ты здесь? У меня есть новости, и нужен твой совет.
Оскар на другом конце крыши перестал вылизывать лапу и подбежал к нему.
– Что-то они поздно сегодня начинают, – озабоченно заметил он. – Хор, как всегда, звучит отлично. Кто там у них солирует?
– Это Агнесса, – объяснил Максимилиан, взбираясь повыше. – Она занимается недостаточно много, но поёт очень хорошо.
Оскар покачал головой:
– Лень. Это проклятие всех, кто талантлив.
Он обмахнул хвостом черепицу, чтобы смести пыль, и жестом предложил Максимилиану присаживаться. Тот страдальчески поморщился. И как только Оскар может так небрежно относиться к собственному хвосту?! Одна мысль об этой пылище заставляла Максимилиана вздрагивать, а Оскару хоть бы что.
