– Чем это, спрашивается, пахнет? – воскликнула мадам Элиза.
Сильвия брезгливо сморщила носик и опустила взгляд на Макса. Он подвинул пакетик со стейком поближе к ней и промяукал: «Думаю, это стоит расследовать». Сильвия отдёрнула ногу и взвизгнула.
– Фу, Макс, что это ты сюда приволок?
Мадам Эмеральда оказалась разумнее всех. Макс знал, что на неё можно положиться. Она так смело себя вела, когда они впервые встретились в Лондоне – спускалась по водосточной трубе и противостояла гадким похитителям.
Она наклонилась и принялась разглядывать кусочек на полу.
– Боже мой, если я не ошибаюсь, это кусок бифштекса. – Она принюхалась, и её славное лицо помрачнело. – И, кажется, его накачали снотворным.
После этого им потребовалось совсем немного времени, чтобы сложить все части головоломки. Максимилиан потянул за край платья Сильвии, и они пошли за котом наверх, где Максу и Оскару удалось привлечь их внимание к оторванной глицинии.
– Подумать только, а я решила, что это одна из горничных. Когда мы найдём Розочку, я всё улажу. Дам всем недельный отпуск, и оплачу для них чай с меренгами в кафе у Альфонсо…
Мадам Эмеральда вежливо прервала подругу, предложив позвонить в полицию, чтобы сообщить новую информацию, которую добыл Максимилиан.
– Ты просто чудо, Макс, – говорила мадам, когда они отъезжали от особняка. – Вы с другом не допустили, чтобы мадам Элиза совершила ошибку, поступила несправедливо.
– Очень странно, что защёлка на окне не была сломана тем, кто украл Розочку, – размышляла Сильвия. – Вот если бы Макс раскрыл и эту загадку.
– Может, кто-то забыл как следует закрыть окно, – предположила Агнесса, и все согласились, что такое вполне вероятно.
Но Макс не был в этом уверен. Похититель знал, что Розочка будет именно там – в комнате, выходящей на фасад здания. Он знал, к какому окну подбираться, а значит, он уже побывал в доме хотя бы раз до похищения. Возможно, побывал непосредственно перед преступлением и специально оставил окно открытым?
Максимилиан с Оскаром обсуждали все варианты по пути назад в концертный зал. Стоял чудесный весенний день, Париж был прекрасен, но Макс так погрузился в новое расследование, что почти ничего не замечал. Пока Агнесса в восторге ахала, разглядывая цветущие розовые деревья по сторонам авеню, Максимилиан размышлял, у кого был свободный доступ в особняк мадам Элизы. Мадам указала на красивую церковь Сант-Шапель, и стала рассказывать о её витражах, самых великолепных в Париже, но Макс вспоминал, какой у глицинии ствол, и какие крепкие у этой лианы побеги. А когда Сильвия упросила остановить автомобиль, чтобы она смогла пересмотреть все записные книжечки с шёлковыми обложками и все альбомы в магазинчике канцтоваров, – Макс и Оскар на заднем сидении сдвинули головы в обсуждении.
– У глицинии мадам Элизы ствол крепкий, – говорил Максимилиан, – но всё же, разве он выдержал бы вес взрослого мужчины?
Оскар нахмурился.
– Там всего только несколько побегов оторвались от стены, – припомнил он. – Ствол крепкий, но чтобы добраться до балкончика, вору пришлось цепляться за мелкие ветви.
– Значит, это был кто-то небольшой, – сделал вывод Максимилиан. Он вздохнул. Больше сказать было нечего. У кота дрожали усики – это был верный признак того, что он вот-вот найдёт разгадку. Он был уверен, что фотографии кошек содержат какую-то подсказку, но никак не мог понять, что же их связывает.
Глава 8
Зели
Максимилиан и Оскар не забыли обещания, которое они дали Пеппи, и на следующий день отправились бродить по улицам в поисках жилища серого кота. «Париж очень отличается от Лондона», – думал Макс. Все ноги вокруг шествовали в два раза медленнее и делали большие шаги вместо торопливой пробежки лондонской толпы.
На каждом углу было кафе, где сидели дамы в простых, но прекрасно скроенных платьях и потягивали кофе из крошечных чашечек, закусывая пирожными с шоколадом. Коты проходили мимо шляпных мастерских, витрины которых заполняли экстравагантные шляпки, украшенные сборчатым шёлком или бархатными цветами. А на некоторых красовалось одинокое павлинье перо или бусины из гагата. Друзья задерживались у кондитерских, где пирамиды из пирожных всех цветов радуги заставляли Максимилиана глотать слюнки, а леденцы, похожие на драгоценные камни, выглядывали из бумажных кулёчков. И куда бы они ни пошли, отовсюду был виден точёный силуэт Эйфелевой башни. Иногда над вершинами домов просматривалась только её верхняя часть, а остальное заслоняли трубы и деревья. А иногда они с удивлением видели её полностью с перекрёстков улиц, ведущих к реке Сене.
– Башня действительно великолепна, – сказал Оскар, когда они направились к ней через очень ухоженный парк.
Максимилиан согласился. Она и правда прекрасна: с самого основания – четырёх колонн, словно львиных лап, впивающихся в землю, до самой верхушки, стремящейся в небо, и кружевным плетеньем железных балок пронзающей облака. Макс видел, что внутри суетятся посетители, с такого расстояния маленькие, как мышки. Мысль о мышах заставила вспомнить о том, что завтрак был уже давным-давно, и он стал гадать, найдётся ли для них что-нибудь вкусненькое в гостях у Пеппи.
Розовый дом они обнаружили на другой стороне парка. Это оказалось далеко не «скромное жилище», которое описывал Пеппи, а прекрасный городской дом в шесть этажей высотой. Его фасад почти полностью скрывался за цветами, струящимися из ящиков под каждым окном. У дверей дома затормозил небольшой кремовый фургончик, и пожилой доставщик принялся выгружать из него цветы. Вазы с розовыми розами одну за одной передавал встрёпанному мальчишке, который, прыгая по ступенькам, вручал их суровой горничной.
– Ставь их вон туда, за подушками, – донёсся голос изнутри.
Максимилиан пошёл на звук и запрыгнул на подоконник, а следом за ним в открытое окно заглянул и Оскар.
Они увидели небольшую гостиную. Пеппи восседал на розовой бархатной подушке, которая идеально оттеняла его серую шубку. Его аккуратно причёсывала девушка в полосатом фартуке, пока мадам Бельфорте руководила целой армией запыхавшихся горничных с ветвями плюща и вазами с розами. Рядом с ней стояла молодая женщина во всём чёрном. Её волосы были гладко прилизаны, а один идеально круглый завиток располагался как раз над правым глазом. Она разглядывала всю сцену в монокль, скрестив руки, и нетерпеливо барабаня указательным пальцем одной руки по локтю другой.
Девушка в полосатом фартуке раскрутила все шесть бигуди из шёрстки Пеппи и уложила его локоны на подушку. Потом взбила мех вокруг его мордочки и, прикрыв его глаза ладонью, взяла бутылочку гранёного стекла и сбрызнула, так что шерсть кота заблестела на свету. Мадам Бельфорте захлопала в ладоши и объявила, что Пеппи – само совершенство. Дама в чёрном вздохнула, взяла со столика фотоаппарат и принялась фотографировать.
