Лианна же решительно плюнула на все эти условности, она не желала жить по чужим старым правилам, предпочитая создавать свои. До нее еще несколько раз попытались достучаться, объясняя, что такие новаторы как она, и до того появлялись на белом свете, но ничем хорошим для них это не кончилось, финал всегда случался один и тот же. Отважные низвергатели прописных истин обращались в прах, а кровососущее сообщество продолжало себе жить так, как раньше, руководствуясь устоявшимися за тысячелетия правилами.
Отважная красотка только посмеялась в ответ, а последний визитер и вовсе из ее дома не возвратился. Лианна, разумеется, заявила, что проводила его честь по чести, но веры ей никакой не было.
По все тем же правилам ответственность за происходящее отчасти падала на того, кто сотворил возмутителя спокойствия, и в данном случае это оказался никто иной, как Арвид. И именно ему теперь предстояло каким-то образом урегулировать ситуацию, то есть либо образумить смутьянку, заставив ее жить так же, как все остальные, либо выдворить из страны, чтобы она воду мутила где-то там, в Европах, а еще лучше в Америке, либо… Либо она должна была исчезнуть навсегда. Последний вариант был чрезмерно кардинальный и немного противоречащий многовековому укладу, но московские вурдалаки склонялись именно к нему. Формально речь шла о возмездии за упокоенных сородичей, но на самом деле все было куда проще. Матерые кровососы понимали, что даже если удастся эту особу выдворить из города, то раньше или позже она в него вернется, и все начнется сначала. А учитывая ее неуемность, сообразительность, харизматичность, деньги, связи и организаторский дар, благодаря которому она уже обзавелась свитой из нескольких молодых и крепких вурдалаков, полностью ей подконтрольных, в следующий раз разобраться с ней может оказаться куда сложнее, чем сейчас, когда она только в самом начале пути. Потому Арвиду уже несколько раз четко дали понять то, что любые разговоры с Лианной излишни. Надо действовать, причем быстро и жестко.
И вот тут встал вопрос что важнее — пожелание, по сути даже приказ, сообщества, или не менее веский запрет, исходящий от его, Ленца, создателя?
— Будь я человеком, то и думать бы не стал — выпив еще одну стопку текилы сообщил мне Арвид — У смертных все значительно проще. Пошел, убил, да и все. Или нанял кого-то для этих целей. А у нас так нельзя. Не положено. Причем наши правила, Покон, о котором все говорят — лишь слова! Просто слова. Никто никогда не видел какой-то книги или свитка, где все это записано, подписями чьими-то скреплено, печатями. Но все равно каждый знает — это черта, которую не стоит переходить, ибо возмездие рано или поздно наступит.
— Лианна перешла — резонно заметил я.
— И каков результат? — остро глянул на меня Арвид — Наша с тобой встреча. Случайность? Не думаю. Вернее, уверен, что ей здесь и не пахнет. Тебе нужен перстень, а мне смерть Лианны. Я ее убить не могу, сыновья почтительность сильнее моих желаний и устремлений, мои люди или наемники тоже, но тебе это никто не запретит сделать. Ты Хранитель кладов, ты вне правил Ночи, так как к ней полностью не принадлежишь. Знаешь, я когда этот перстень на экране смартфона увидел, то даже не удивился, потому что ждал чего-то подобного. Нет, не именно с тобой связанного, но… Думаю, ты меня понял.
— Чего не понять — я засунул в рот кусочек лайма — Но вот скажи — как ты себе это мыслишь? Чисто технически? Где я, и где ваш брат вурдалак? Любой из вас по сравнению с человеком ходячая машина убийства.
— Мне рассказывали, что ты Данилу из свиты князя Михаила прикончил, и даже не вспотел — заметил Ленц.
— Данила — самовлюбленный дурак — поправил его я — На то и расчет был. Если бы не это, лежать мне в земле, червей кормить. Ну, и, конечно, спасибо Марфе, что меня костяным ножом снабдила, для вашего брата на редкость смертоносным.
— Одолжи его еще раз — посоветовал вурдалак.
— Нож — это только нож — поморщился я — Арвид, такое ощущение, что ты меня не слышишь. Пойми, силы не просто неравны, это как-то по-другому называется. Например — попытка с негодными средствами. Я до нее даже не доберусь, по дороге погибну. Ты же сам говоришь, что она к себе на службу несколько бойцов поставила. Вот они-то меня и схарчат.
— Валера, ты не понял — мне показалось, что вурдалака забавляют мои эмоции — Никто тебя одного в ее дом не отпустит. Неужели ты так плохо обо мне думаешь? Да и жить мне после такого афронта сутки максимум, вопрос только в том, кто первым успеет — Шлюндт, Марфа или сыскные псы с Сухаревки. Первыми пойдут мои дети, они расчистят тебе дорогу, устранят тех, кто служит этой стерве, и загонят ее саму в угол. Я же ничего в этом случае не нарушаю, верно? Ну, или самую малость перегибаю палку. А потом придешь ты и ее убьешь. И все в выигрыше — я отомщу, мои собратья перестанут психовать, а ты получишь искомую драгоценность.
Темнит он, конечно. Ой, темнит. Шиты эти размышления белыми нитками, как видно не было у Арвида в достатке времени для создания хорошей теории заговора, что в голову пришло, то он и городит. Впрочем, найти бы такого обитателя Ночи, который подобным не грешил. У каждого есть фига в кармане и пятый туз в рукаве.
— Звучит чуть лучше, чем то развитие событий, что я раньше описывал, но все равно… — я пощелкал пальцами — Как бы твой патриарх на меня потом не взъелся и мстить за свою протеже не вздумал. Ладно ты, у тебя хоть повод есть ее прибить, а я что? Она мне не пакостила, не угрожала, мы вообще не знакомы. Мне просто нужен ее перстень, вот и все. Так отчего я сразу ее убивать стал, не поговорив, не поторговавшись? Это прямо бандитизм какой-то, за подобные вещи вообще срок дают. Кстати, те же отдельские могут возбудиться по данному поводу и начать на меня бочку катить.
— Ну да, выглядит все это не ахти — признал Ленц — Но ты имей в виду, она тебе этот перстень точно не отдаст. Она с ним вообще не расстается, я это хорошо помню, даже перед сном не снимает. Лианна считает его своим счастливым талисманом. Она мне как-то сказала, что после того, как ей его муж подарил, в ее жизни появился смысл. Какой именно не объяснила, но было заметно, что она не врет.
Какой, какой… Травить всех вокруг. Ох, чую хлебну я горячего с этим перстнем. А выбора-то нет.
— Понимаю, как это все выглядит — вурдалак разлил текилу по стопкам — Ты вправе подумать, что я пытаюсь решить проблемы, переложив их со своей головы на твою. Не стану врать, отчасти все так и есть. Ну вот не могу я ее убить своими средствами. Не могу. Не в чувствах дело, их у меня давным-давно нет. Да и тогда не было. Не поверишь, до сих пор в толк не возьму — с чего я тогда ее обратил, какая муха меня укусила? Девка и девка, мало ли я их попользовал, а после осушил? Нет, тут другое. Запрет своего создателя я нарушить не могу, мне проклятие ни к чему.
— Повторюсь — так и мне с твоим родителем связываться неохота — я снова закурил — Если он так к этой красотке проникся, то непременно меня за ее смерть наказать захочет.
— Все время забываю, что ты совершенно не разбираешься в нашей табели о рангах — Ленц поднял «кабальитос», глянул на меня, понял, что этот тост я пропускаю и выплеснул текилу себе в рот — Не тронет он тебя. Ему это себе дороже встанет. Вас, Хранителей кладов, всего-ничего осталось, вы все наперечет. И еще пойди вашего брата, сыщи. А как сыщешь, замучаешься уговаривать посотрудничать. Ты, Валера, наверное, единственный из всех ныне существующих Хранителей, кто живет открыто и хоть как-то к диалогу склонен. Да и то, скорее всего, по молодости. Ну, а как поймешь с какой стороны на бутерброде масло тоже сменишь имя, внешность и обоснуешься где-нибудь в Альпах, в городке размером с вот эту пепельницу, так, чтобы никто никогда тебя не отыскал. Знаешь, сколько глаз за тобой сейчас следит и фиксирует каждый твой шаг, каждую слабость и слово? Нет? И я не знаю, но, думаю, очень много. Так что, если Стефан задумает тебя прикончить, ему самому после придется в бега подаваться и следующие лет сто отсиживаться там, где даже птицы не летают. А, может, и больше.
