— Как?! Гнусная ты черная скотина! Ты считаешь, что выполнить мою волю несправедливо? Да разве стадо таких жалких животных, как вы все, знает, что справедливо и что нет? Я сумею положить этому конец! Кто ты такой? Вы, верно, мистер Том, считаете себя джентльменом? Ах, так! Ты собираешься указывать своему хозяину, что справедливо и что нет? Ты считаешь, значит, что пороть эту женщину нельзя?
— Нельзя, хозяин. Эта несчастная больна и слаба. Жестоко было бы пороть ее, и поэтому я никогда не соглашусь сделать это. Если вам угодно убить меня — убейте. Но если вы думаете, что я хоть на кого-нибудь здесь подниму руку… Нет! Пусть лучше меня убьют!
Том говорил все тем же своим мягким и добрым голосом, но теперь всякому должно было быть понятно, что решение его непоколебимо.
Легри трясся от бешенства. Его зеленоватые глаза метали искры. Каждый волосок в его бакенах поднимался словно щетина. Но, подобно некоторым хищным зверям, которые любят позабавиться своей жертвой раньше чем растерзать ее, он сдерживался, довольствуясь ехидными шутками.
— Представьте себе, — говорил он, — какой благочестивый пес попал к нам, грешным! Святой! Джентльмен! О, это, вероятно, очень могущественный человек! Сюда, негодяй! Вот как? Ты желаешь прослыть благочестивым человеком? Но ты, видимо, плохо знаешь Библию! Там говорится: «Рабы, повинуйтесь господам вашим». А разве я не господин твой? Разве я не заплатил тысячу двести долларов за все, чем набита твоя проклятая черная шкура? Не принадлежишь ты разве мне телом и душой? — И он изо всех сил ударил Тома ногой.
Страдания и боль лишили Тома последних сил. Но вопрос этот будто оживил его. Он выпрямился во весь свой высокий рост и восторженно взглянул на небо. Слезы и кровь заливали его лицо, но голос прозвучал твердо, когда он сказал:
— Нет, нет, душа моя не принадлежит вам, хозяин. Вы не могли купить ее! Вам нечем было бы уплатить за нее… Вы не можете причинить мне зла.
— Вот как! Не могу? — произнес Легри с дьявольским смехом. — Посмотрим! Эй, Квимбо! Сэмбо! Сюда! Выдерите эту собаку так, чтобы она месяц не могла встать на ноги!
Оба черных гиганта накинулись на Тома. Их лица выражали жестокую радость. Они походили в эту минуту на настоящих слуг ада. Несчастная мулатка вскрикнула от ужаса. Все рабы в каком-то общем порыве поднялись на ноги.
Квимбо и Сэмбо увели Тома. Он не сопротивлялся.
Глава XXXIV
История квартеронки
Была уже поздняя ночь. Окровавленный и истерзанный, Том лежал в углу заброшенного склада. Вокруг были навалены груды сгнившего хлопка и всякого другого мусора.
Царила непроглядная тьма. В затхлом воздухе с жужжанием носились рои москитов. Жгучая жажда, самая мучительная из пыток, дополняла нестерпимые страдания Тома.
— О господи! — шептал он. — Где взять мне силы перенести все страдания и не сдаться им?
Внезапно где-то позади него раздался звук шагов. Блеснул слабый луч света.
— Кто здесь? Умоляю вас: пить, пить… глоток воды… Прошу вас, глоток воды…
Касси — это была она — опустила на землю фонарь, налила из бутылки в кружку воды и, приподняв голову Тома, поднесла к его губам. Сжигаемый лихорадкой, он опорожнил не одну кружку.
— Пей… пей… — приговаривала она. — Я ведь знала, что тебе захочется пить. Не в первый раз я ночью выхожу, чтобы помочь несчастным, которым пришлось испытать то же, что и тебе.
— Благодарю вас, миссис, — проговорил он, когда наконец немного утолил жажду.
— Не называй меня «миссис», — сказала она. — Я такая же жалкая невольница, как и ты, только во много раз несчастнее, чем ты можешь стать когда-либо. — В голосе ее прозвучала страшная горечь. — Но погоди, — продолжала она, возвращаясь к дверям и подтягивая поближе к Тому набитый соломой мешок, который она покрыла влажной простыней. — Постарайся, бедный друг мой, переползти сюда и лечь на этот мешок.
Том был так изранен и избит, что ему с трудом удалось последовать ее совету. Но прикосновение холодной влажной простыни принесло ему заметное облегчение.
Женщине не раз приходилось оказывать помощь жертвам Легри. Она искусно перевязала раны Тома, приложила к ним какие-то снадобья, и ему стало несколько легче.
— Вот так, — сказала она, подложив ему под голову вместо подушки тюк попорченного хлопка. — Это все, что я могу сделать для тебя.
Том поблагодарил ее. Женщина опустилась на пол около него, обхватив руками колени. Взгляд ее был устремлен вдаль. Чепчик соскользнул с ее головы, и черные пышные волосы рассыпались вокруг ее гордого и бесконечно скорбного лица.
— То, что ты сделал, — заговорила она, — бесцельно и бесполезно. Ты честный человек, и справедливость была на твоей стороне. Но все бесполезно. Бесполезно бороться… Нужно уступить, покориться. Ты попал в руки мерзавца. Сила на его стороне.
Покориться! Но разве человеческая слабость и нестерпимая мука не шептали ему на ухо это же слово? Том приподнялся.
— О боже, боже, — со стоном проговорил он, — как могу я покориться?
— Напрасно ты призываешь бога, — резко сказала женщина. — Мне кажется, что бога вовсе нет, а если есть, то и он против нас. И небо, и земля — все против нас!
Том содрогнулся и закрыл глаза, услышав эти слова, полные печальной безнадежности.
— Вот видишь, — продолжала женщина, — тебе тут не разобраться… Зато мне все ясно. Вот уже пять лет, как я нахожусь здесь, во власти этого человека, которого я ненавижу! Эта плантация находится в десяти милях от ближайшего человеческого жилья. Она затеряна среди болот. Здесь не найдется ни одного белого, который мог бы засвидетельствовать на суде, что тут заживо сожгли негра или растерзали его, содрали с него кожу, выбросили на съедение собакам или засекли насмерть. Здесь не существует закона ни божеского, ни человеческого, который мог бы помочь кому-либо из нас. Если б я рассказала о том, что мне пришлось повидать и услышать здесь, у тебя волосы встали бы дыбом. Но борьба бесполезна… Разве я хотела жить с ним? Я получила хорошее воспитание… А он! Господи милостивый, кто он и что он такое? А между тем я прожила с ним пять лет, проклиная каждое мгновение моей жизни! Теперь он привез другую… молоденькую, ей всего пятнадцать лет. Судя по ее словам, она воспитывалась в благочестии и нравственных правилах… К черту все эти правила!
Женщина разразилась мучительным, полубезумным смехом, который странным, пугающим звуком пронесся под крышей сарая.
Том закрыл глаза. Все вокруг наполнилось мраком и ужасом.
— Что мне делать, что делать? — твердил он. — Где найти силы противостоять злу?
А женщина неумолимо продолжала:
— А кто они, эти несчастные, твои товарищи по работе, чтобы стоило за них обрекать себя на такие страдания? Среди них нет ни одного, который при первом удобном случае не обратился бы против тебя. Они пали так низко и так жестоки друг к другу, как это только возможно для человеческого существа. Страдать, как страдаешь ты, ради того, чтобы не причинить им зла, — поверь, это напрасно и бесцельно.
