— Может, он не считает её устаревшей?
— Естественно, его же не касается нищета, — горько сказал Соколов.
— Подозреваю, вас тоже, — заметила я, поскольку аспирант хоть и не выглядел особо преуспевающим, но и голодающим — тоже.
— Но это не значит, что я не могу переживать за других, — гордо ответил он. — Елизавета Дмитриевна, вы не представляете, в каких условиях живёт простой народ, в то время как кланы жируют. Если бы вы хоть раз увидели, не могли бы говорить без слёз на эту тему.
— Павел Владимирович, не могли бы вы посоветовать мне литературу для чтения? — решила я уйти от опасного разговора.
— Разумеется, Елизавета Дмитриевна, — оживился он. — Только имейте в виду, что посторонним показывать нельзя, иначе и у вас, и у меня будут неприятности.
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака тоненькую брошюрку, на которой без указания авторства просто было написано «Пауки и мухи». И выглядела она не совсем так, как положено выглядеть научным или учебным трудам, поэтому сразу закралось подозрение, что с этой книгой что-то нечисто. В руки я её брать не стала и вообще сделала вид, что ничего не понимаю:
— Почему нельзя показывать? Филипп Георгиевич мне разрешил пользоваться библиотекой лаборатории, но согласовывать с ним, если я захочу что-то изучить дома. Только мне нужны книги по артефактам, а не по инсектологии.
— Инсектологии?
— К чему мне подробности жизни пауков, Павел Владимирович? Я это прекрасно наблюдала в клане, — не удержалась я от шпильки по отношению к Рысьиным. — Я насекомыми не интересуюсь вовсе, да ещё такими гадкими. Мне нужны такие книги, которые помогли бы мне в работе здесь, понимаете?
— Эка вы точно про кланы отметили, Елизавета Дмитриевна, — чуть смущённо ответил Соколов, убирая книгу туда, откуда её взял. — А что мы с вами так официально? Я вам ещё вчера предлагал обращаться ко мне просто Павел. Время обеденное, может, нам с вами сходить в столовую? Здесь прекрасная студенческая столовая, — разливался соловьём Соколов. — Кормят хорошо и недорого. Можем обсудить всё за едой.
В столовую с ним идти не хотелось, но и оставаться вдвоём в лаборатории — тоже, поскольку упорно казалось, что Соколов пытается вовлечь меня во что-то противоправное. Похоже, «Пауки и мухи» — самый настоящий противоправительственный памфлет. То-то Соколов так оживился, когда я про клан заговорила. Наверняка решил, что я всё поняла и его поддерживаю.
— Спасибо за приглашение, Павел Владимирович, но я совершенно не голодна. Быть может, вы всё же посоветуете нужную литературу, и я возьму книги в библиотеке университета? Я же имею право ею пользоваться как сотрудник?
— Разумеется, Елизавета Дмитриевна, имеете, — довольно кисло ответил Соколов. — Я бы рекомендовал вам взять «Основы целительства». Но ограничиться исключительно теорией. Практика без присмотра не разрешена и даже может быть опасна.
— Огромное вам спасибо, Павел Владимирович. — Я сняла с вешалки свой полушубок. — Тогда я прямо сейчас отправлюсь в библиотеку, поскольку Филипп Георгиевич заданий мне не оставил. Хорошего вам дня!
Я рванула за порог, словно за мной черти гнались, и только выскочив из здания, вспомнила, что так и не спросила, где брать ключи от закрытых книжных шкафов. Почему-то ужасно захотелось посмотреть, чем же таким занимался мой дедушка. Но возвращаться я не стала. Более того, почему-то подумалось, что плохое отношение заведующего лабораторией могло быть следствием хорошего отношения аспиранта. А ну как Соколов поделился с Тимофеевым своим мнением о моём отношении к кланам и заявил, что я его во всём поддерживаю? С него сталось бы…
В библиотеку я всё-таки сходила, а потом пошла домой. Как ни странно, я успела напрочь забыть о Полине, зато она обо мне не забыла и даже приготовила обед, оказавшийся на удивление неплохим. Мефодий Всеславович тоже одобрил, хотя не преминул сообщить, что горничная изучала мои вещи с превеликим тщанием. Не знаю, удалось ли ей найти что-то, могущее заинтересовать Фаину Алексеевну — учебники по магии всё так же лежали под отводом глаз, а в документах не было ровным счётом ничего компрометирующего. Остальные же вещи были щедро предоставлены Рысьиными, поэтому ройся там, не ройся — ничего нового не отроешь.
До вечера я с интересом изучала «Основы целительства», придя к заключению, что к ним неплохо было бы взять ещё анатомический атлас, чем подробнее, тем лучше. Но в библиотеку не вернулась, поскольку обнаружила раздел, посвящённый диагностике по ауре, где вскользь прошлись по тому, как всё-таки эту ауру видеть. Оказалось, что это доступно отнюдь не всем и большая часть целителей использует для этой цели диагностические плетения. С силой дара умение видеть ауру было никак не связано, нужно было умение входить в особое состояние, но как его достичь, описывалось довольно невнятно или мне не хватало знаний понять написанное. В любом случае оказалось, что существуют плетения и артефакты, позволяющие видеть ауру, что, несомненно, радовало.
Когда пришла пора отправляться на курсы, учебник я отложила с сожалением, хотя чем больше я читала, тем больше появлялось вопросов, ответы на которые получить было не у кого. Впрочем, можно попытаться поспрашивать на курсах. Вряд ли преподаватель откажется помогать любознательной ученице.
На курсы я шла в приподнятом настроении, которое испарилось очень быстро, поскольку первой, кого я увидела в аудитории, была Свиньина-Морская во всём своём великолепии. Увидев меня, она устремилась ко мне с таким пылом, что я почему-то решила: будет бить. Как-никак, от того, чтобы стать женой Волкова, Полину Аркадьевну отделяла сущая мелочь — предложение руки и сердца от кавалера. А всё и всех, могущих воспрепятствовать её будущему счастью, Поленька наверняка сносила тараном со своего пути.
— Елизавета Дмитриевна Рысьина? — уточнила она.
— Да, это я, — призналась я, подавив малодушное желание сказать: «Нет, вы ошиблись».
— Полина Свиньина-Морская, — гордо отрекомендовалась Поленька. — Как удачно, что на этом курсе есть приличные люди. Благородные рода должны держаться вместе, вы согласны?
Я неопределённо дёрнула плечами. Конечно, эта особа не попытается всучить подозрительную литературу про насекомых, но и сидеть с ней — то ещё удовольствие.
— Представляете, Елизавета Дмитриевна, меня не хотели пускать на эти курсы, — тем временем тараторила Поленька, возмущённо колыхая выдающимся бюстом, — сказали, что у меня слишком мало магии, чтобы её учиться контролировать. Мол, пустая трата денег, представляете, какая наглость?
— Может, они за вас беспокоились? — предположила я, попытавшись уйти с прохода. Это было стратегической ошибкой, поскольку Поленька посчитала это капитуляцией с моей стороны и с упорством бультерьера потащила меня к тому столу, за которым сидела до моего прихода. — Чтобы не вгонять вас в лишние траты?
— За наши деньги беспокоимся мы сами, — отрезала Поленька. — Мне лучше знать, что мне нужно, а что нет. Любой талант можно развить в должной мере, если им заниматься. Я уверена, что у меня с магией полный порядок, просто она спит.
