— Но в таком случае это будет означать конец Ткачей Иного, — тихо вставила Шенна, опасливо поглядывая то на своего господина, то на древнего бога этого мира.
Последний утвердительно кивнул, а Теон ещё раз посмотрел на корону. Логика подсказывала, что нужно оставить все как есть, забыть о короне и вернуться к основной цели миссии: найти Опустошителя Мерфиона и прикончить его, тем самым помешав тому создавать новые порталы.
Но вместе с тем эта находка многое меняла. Теон буквально ощущал, как Банрат-тан-Азур тянется к ней, желая заполучить эту силу, и с каждой минутой сопротивляться ему становилось все труднее. В последний раз так сильно демон давил на него во время первой встречи с Сиобаном.
Повинуясь чужой воле, Владетель оказался перед постаментом и протянул руки, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву.
— Нет! Стой! — эти возгласы остались где-то позади. Было непонятно, Макхи’Трапфу не хотел, чтобы кто-то присвоил корону, или пытался защитить глупца, который не воспринял предостережение о защите. В любом случае это не играло роли.
Теон протянул руки, ощущая легкое сопротивление барьера вокруг Короны Опустошения. Тот должен был помешать чужакам коснуться предмета, но барьер понял, кто именно находится перед ним.
Пальцы Теона коснулись обжигающе холодного металла, и мужчина ощутил заключенную в короне силу, намного большую той, что была в темницах Старых Богов. В эту вещь Таргарон тоже вложил кусочек себя, не такой большой, но этого и не требовалось.
— Невозможно! — кажется, впервые за время разговора на лице Макхи’Трапфу появились эмоции: страх и трепет. Но Теона все это мало волновало, потому что Корона Опустошения была в его руках. Сила, которая не сравнится ни с чем.
И все это время, две тысячи лет, она пролежала тут, ожидая…
Ожидая меня.
Теон мгновение рассматривал её в собственных руках, а затем неторопливо водрузил её себе на голову. Макхи’Трапфу бросился к Владетелю, но путь ему преградила Шенна. Девушка толком не понимала, что происходит, но она посчитала нужным защитить своего хозяина от возможной угрозы.
Корона оказалась на голове Теона, и в этот момент мир померк. Исчезла Шенна, исчез Хранитель воды, осталась лишь одна лишь непроглядная тьма, которая стала постепенно принимать формы окружающего мира. Но Теон оказался вовсе не в Белой башне, где был мгновение назад, а в какой-то извращенной форме Риндерона.
Это была центральная площадь, над которой раньше парила черная пирамида Арбитража. Теон смотрел на эту площадь и видел её неправильность: черные здания, черная земля, черные небеса. Он словно оказался не на улицах знакомого города, а в огромном макете, высеченном в огромном черном камне. Это было так странно и одновременно пугающе, ведь город наполнялся все большим количеством деталей.
Пару секунд он был совершенно один, но вскоре вокруг него стали появляться тени. Вначале они были просто бесформенными силуэтами, но, как и окружение, они становились все более реалистичными. Проявлялись черты лица, одежда. В конце концов они превратились в людей…
Нет. Не людей.
Призраков. Тех самых, что так часто видел Теон. С бледной кожей, затянутыми белесым туманом глазами. Кто-то выглядел почти нормально, кто-то был изуродован почти до неузнаваемости. Тут были и те лица, кого Теон уже видел, и незнакомые ему люди. Их были сотни, тысячи. Нет, гораздо больше. Толпа мертвецов заполняла все улицы города, и взгляды их всех были устремлены на Владетеля.
Теон закрутил головой, не веря в происходящее, а затем вздрогнул и отшатнулся. В первом ряду среди мертвецов он увидел Самину. Она была такой же: бледной, мертвой. Затем его глаза заметили Нефис, Зиммера, Фэри, Пирсона.
— Нет…
Мертвецы почти синхронно подняли руки, прислоняя ладони ко лбу в символе Истинного Пламени. Они приветствовали его. Или…
Теон ощутил это даже не видя, невольно отшатнулся и оказался среди тысяч мертвых душ, смотрящих на тянущееся кверху пламя чуть больше человеческого роста. Но оно было неправильным. Черным, как и все вокруг. И чем дольше Теон на него смотрел, тем четче замечал, как то меняется, принимает форму человека.
Руки, ноги, голова. Казалось, что ещё чуть-чуть, и проявятся черты лица, и в тот момент что-то произойдет. Что-то страшное и одновременно с этим великое.
— Нет…
— НЕТ! — зарычал Теон, срывая Корону Опустошения с головы. Золотистый обруч со звоном ударился о пол и покатился по нему. Макхи’Трапфу бросился к нему, но Шенна преградила путь, нацелив лук с натянутой сияющей стрелой тому в голову.
— Ты её не возьмешь, — предупредила она его. Синекожий бог отступил, сверля взглядом ученицу Таргарона, а Теон тем временем пытался прийти в себя. Его тошнило, а мир вокруг расплывался. То, что он только что видел, казалось таким реальным и вместе с тем таким неправильным, но едва ли он мог понять, что именно это было. Это приступ безумия? Или корона ему что-то показала? Будущее или что-то другое?
Макхи’Трапфу держал дистанцию, но его взгляд все ещё был устремлен к короне, лежащей на земле. Сама Шенна могла бы её взять, но по какой-то причине не рисковала.
— Эта вещь вам не принадлежит, — настойчиво повторил Макхи’Трапфу.
— Как и тебе, — ответила Шенна, дожидаясь Теона.
Владетель взял себя в руки и поднялся, затем неторопливо подошел к короне и поднял её. Сила внутри него забурлила, потребовав вновь водрузить её себе на голову, но Теон противился этому. Он был уверен, что если бы корона пробыла на его голове хотя бы ещё несколько секунд, то случилось бы что-то страшное. Возможно, то, что он видел, стало бы не просто кошмарным видением, а реальностью.
Соблазн… такой соблазн… и одновременно страх.
Что-то изменилось в мужчине в тот момент, когда он её надел.
Заставив Банрата отступить, Теон прошел к пьедесталу и положил вещицу на место, тут же ощутив, что барьер вокруг неё вновь заработал. Повернувшись к Хранителю воды, Теон заметил непонимание на его лице. Ни он, ни Шенна не понимали, что только что произошло. Даже сам Теон не до конца это осознавал, но кое-что он понял точно.
— Эту вещь нельзя трогать, — сказал он, отступая. Банрат все ещё желал получить корону, но теперь Теон понимал, что ни в коем случае не должен идти у него на поводу. — Идем, Шенна, у нас в этом месте ещё есть работа.
* * *
Генриэтта изменилась, и дело было не только в одежде и этих странных, немного жутких трещинках на коже, а в том, как она себя держала, как смотрела на мир. Сейчас, вне всякого сомнения, перед Саминой был совершенно другой человек, которого она не знала. Генри обычно предпочитала строгие и серые наряды, и это ещё до того, как она стала управляющей Школы, но теперь на ней было откровенное, даже немного вульгарное платье с открытыми бедрами и глубоким декольте.
Ламат’Хашу — это имя казалось Самине знакомым. Что-то из детских преданий и сказок. Если фурия ничего не путала, то Ламат’Хашу была не то одной из Старых Богов, не то противостояла им. Как бы то ни было, о ней практически никогда не говорили, лишь в детстве можно было услышать страшилки о том, что богиня утаскивает во тьму маленьких детей.
