— До самого конца, — пообещала Самина, взяв подругу за руку. Та улыбнулась, одновременно счастливо, но вместе с тем и грустно. Ей было больно, Самина это видела, но ничего не могла с этим поделать. Если только прекратить эти мучения, но… одно дело — позволить Зверю сразиться с Ламат’Хашу, и совсем другое — убить беззащитную Генриэтту самолично.
Самина села, прижавшись спиной к стволу дерева, и уложила Генри себе на колени. Это все, что она могла сделать в такой ситуации.
— Ты стала такой сильной, Самина…
Фурия хотела что-то сказать, но вместо этого просто расплакалась. Слезы, казалось, бесконечным потоком текли из глаз, и девушка ничего не могла с этим поделать. Ей было так больно… Она могла отдать боль Зверю, тот бы проглотил её, но это так же значило и отдать ему кусочек себя.
— Не плачь… все хорошо… — Генри протянула слабую, дрожащую руку и коснулась щеки Самины. — Я счастлива, что встретила тебя. И… спасибо тебе за мое освобождение…
Рука Генриэтты упала, а вместе с тем остановилось и дыхание. От осознания этого Самина вздрогнула и застыла, разглядывая лицо подруги. Она не дышала. Глаза Генри были закрыты, но поразило до глубины души Самину не это, а то, что её подруга улыбалась. Несмотря на пережитую только что боль, несмотря на все, сейчас она умиротворенно улыбалась.
— Мы встретимся в другом мире, Генри… — прошептала Самина, и несмотря на слезы тоже попыталась улыбнуться. — Непременно…
* * *
Ламат’Хашу открыла глаза и огляделась. Богиня стояла на коленях в какой-то небольшой комнатушке, с минимальным и крайне аскетичным убранством. Тут она была впервые, но ей пришлось так быстро покинуть прошлый сосуд, что выбирать не приходилось, и она переместилась в ближайших подходящий.
Несмотря на случившееся, Ламат’Хашу не испытывала большой злости. Генриэтта Штрейс была хорошим носителем, но учитывая те раны, было проще найти новый, чем починить тот. Что, собственно, богиня и сделала.
Бегло осмотрев комнату, Ламат’Хашу нашла зеркала и осмотрела себя. Перед ней была совсем молодая девушка, возможно шестнадцати-семнадцати лет, с русыми волосами, собранными в две косички. Невзрачная и слабая. Она с готовностью отдала себя богине, при этом ухитрилась потерять целостность при переносе и разрушиться, оставив после себя лишь обрывки сознания. Генриэтта Штрейс тем и нравилась Ламат’Хашу, что сохранила многое от себя даже после ассимиляции, а тут одно лишь разочарование.
Но и у этого были свои плюсы, не приходилось ни на кого оглядываться и учитывать мнение прошлого хозяина тела. За тысячелетия Ламат’Хашу устала от того, что приходилось идти на уступки сосудам.
— Так проще… — вздохнула она и потянулась. Правда этот стиль невзрачной серой мышки претил Ламат’Хашу, и с этим точно нужно было что-то сделать.
Внезапно дверь распахнулась и на пороге показалась дородная женщина в простоватой одежде. Она окинула девушку недовольным взглядом и скрестила руки на груди.
— Ты уже закончила с учебой, Астрид?
Ламат’Хашу бросила на женщину непонимающий взгляд, после чего, проигнорировав дальнейшие сердитые возгласы, направилась к шкафу, чтобы подобрать себе что-нибудь более подходящее. Но… гардероб разочаровывал. Настолько отвратный вкус ещё стоило поискать.
— Астрид! Я задала вопрос! Если ты не будешь учиться, то не поступишь в колледж!
— А я и так туда не собираюсь, — равнодушно ответила Ламат’Хашу, продолжая подбирать наряд. Что-нибудь, что дало бы возможность хотя бы дойти до ближайшего магазина с одеждой, где можно подобрать что-то более подходящее.
Тем временем полная женщина, видимо, мать этой Астрид, если верить обрывкам сознания девушки, бросилась к ней и схватила нерадивую дочь за волосы.
И в тот же миг лишилась руки.
Легкое прикосновение, и алая трещина рассекла конечность женщины, заставив ту рухнуть на пол, вопя от боли и заливая все своей кровью.
— Надо проявлять больше уважения к своей богине, — коротко сказала Ламат’Хашу, поправив растрепавшиеся волосы, после чего наклонилась к хозяйке дома и коснулась указательным пальцем её лба. Трещины мгновенно разрослись по её черепу, раскалывая его на части.
— Надеюсь, теперь ты счастлива, Астрид. Я исполнила твое желание, — сказала Ламат’Хашу обращаясь к обрывкам личности юной девушки, чье тело она теперь занимала. — А теперь, если ты не против, я немного сменю твой имидж и отправлюсь по своим делам.
Глава 24. Внутренний конфликт
— Ты уверена, что тебе можно вставать?
— Я в порядке, — в который раз повторила Ингрем. На самом деле ей было тяжело передвигаться. Полученные в схватке с гигантским Опустошителям раны были куда серьезнее, чем могло показаться на первый взгляд, и даже Свет Сиобана не мог их полностью вылечить в короткий срок. И тем не менее фурия не могла позволить себе просто прохлаждаться и ничего не делать. Особенно после того, что увидела.
Она до сих пор не понимала, что именно предстало её взору, но одно точно: это что-то невообразимо сильное и жуткое, а ещё оно связано с Теоном Альдримом.
В такие моменты начинаешь верить и в сказки о Последнем Часе.
— Ты не в порядке, Ингрем. Ты едва не умерла. Послушай врачей и оставайся в постели, — Сиобан попробовал уложить её обратно в кровать, но фурия не позволила, оттолкнув его. Она уже провела в постели больше времени чем следовало бы. — Ингрем…
— Послушай, Сиобан, что-то происходит… я не до конца понимаю, что именно, но это что-то безмерно жуткое, и оно связано с Теоном Альдримом.
— Мы его остановим. В свое время, — заверил он её, но это лишь разозлило фурию.
— Ты меня не слушаешь… — вздохнула она. — Проблема не в нем! Вернее… не только в нем. Все куда сложнее. Он… ох… — у фурии совершенно внезапно закружилась голова, а из ног ушли все силы. — Сиобан, пожалуйста. Мы должны выяснить, что происходит, потому что, если промедлим, будет слишком поздно.
* * *
Галатея не любила подобные места, учреждения, где все пропитано запахом смерти, и тем не менее по долгу службы она была вынуждена бывать здесь.
При появлении женщины немолодой мужчина с длинными волосами и короткой бородкой отвлекся от каких-то бумаг, и быстрым шагом, чуть ли не прыжками, направился к ней.
— Морлан, чем порадуешь меня? — сходу спросила она и бросив на него внимательный взгляд.
— Госпожа, — он церемониально поцеловал её руку и поклонился. В этом не было необходимости, но этот мужчина прекрасно знал что Галатее нравится подобное.
Льстец.
Но Галатее это нравилось.
— Эксперименты идут согласно планам, и скорее всего мы сможем приступить к первым испытаниям уже через неделю.
Галатея кивнула, после чего бросила взгляд на молодую серебряноволосую фурию, «плавающую» в гигантской колбе, подключенной ко множеству аппаратов.
