– Я знаю, что это такое и что однажды это получится и у меня, – тихо и отчетливо убеждал ее Дитр, когда ей удалось вырваться к нему после очередного процесса. – Поэтому навряд ли меня удивит, если я вдруг увижу себя в своей же комнате. Быть может, он и отцовскую семью так порешал, когда учился в институте.
– Он убивал отцовскую семью шаг за шагом, и под конец Урномм Ребус умирал от горя на той заборной пике, – вспомнила Андра. – Видимо, он, отлучаясь из института на каникулы, ездил в Акк и изводил их всех из года в год. А может быть, и не на каникулы. Может, он и впрямь тогда постиг всемирное время.
Вдруг перед ее мысленным взором явился чемоданчик, который она привезла из архива своего Министерства.
– Дитр! – Андра всплеснула руками. – Я кое-что нашла у себя в архивах. Это о его семье. Но если честно, я никогда не видела смысла копошиться в его прошлом, как это делали вы, полиция…
– Смысл есть, Андра, – возразил Дитр, прилаживая седую прядь за ухо, в котором теперь вместо брачной серьги тускло поблескивала вдовья. – Видишь ли, мы всегда исследуем прошлое особенно отличившихся преступников, это уходит к вам, во внутренний порядок, а также в Министерство общественного благополучия. Преступники часто имеют похожую биографию, а уж маньяки так и вообще как с одного станка. Я искал доказательства тому, особенный ли Ребус. Нет, он простая закономерность.
– Он не простой и уж точно не закономерность, – возразила Андра. – Я принесу тебе, что смогла найти.
Она смогла вернуться к нему только через три дня, зато при ней были не только бумаги, но и Ралд Найцес. Этот уже чувствовал себя намного лучше и выглядел почти как прежде (за исключением повязки на глазу). А еще он хорошо разбирался в истоках преступности, потому что начинал свою карьеру в группе шеф-следователя по малолетним бандам. И Ралд, и Дитр посмотрели на нее как на душевнобольную, едва она заикнулась о Кире Лнесе из «Пророчеств».
– Только при других такого не скажи, – скривился Ралд.
– Иначе твое же Министерство натравит на тебя аудит всемирно-нравственного соответствия, – поддержал его Дитр.
– Но эти их ритуалы с ожогами, – Андра хрипела от волнения, – очищение через сожжение…
– Андра, – с не свойственной ему суровостью проговорил Дитр, – ты Министр внутреннего порядка. Не теряй порядка внутри себя. Это безнравственно.
– Но на самом деле факты потрясающие, – прокомментировал Найцес. Сложив руки за широкую спину, он прохаживался по палате с видом человека, которому предстоит очень уверенная победа. – Преступники не всегда рождаются во всемирном насилии, но статистика очень характерная. Если начать копаться в прошлом преступника из так называемой благополучной семьи, то абсолютно точно можно будет найти порочного отца или жестокую мать, или же другое окружение, травившее гибкую детскую душу тем или иным всемирным ядом. Таким, как Ребус, родиться нельзя. Без сомнения, он имел от природы острый ум – но острый ум это лишь инструмент, который можно использовать как угодно. Все остальное Ребус получил извне – и я полагаю, еще до рождения.
Андра подскочила, Дитр тоже поднял брови. Но Ралд как ни в чем не бывало продолжал:
– Ритуал «чистого зачатия» являет собой всемирное нарушение. Дело даже не в том, что зачатие осуществляется искусственно – в конце концов, даже у таких, как омм Церус, есть дети, и эти дети не более жестоки, чем сам Церус. Дело в общественном насилии Коммуны над матерью – и как мне кажется, над отцом тоже.
– И мне, – Дитр водил пальцем по нижней губе. – Ты говоришь, Урномм Ребус проигрывал в Доме Бумаг? – обратился он к Андре. Та кивнула. – А лидер Чистой Коммуны был богат?
– Да, – она снова кивнула. – Но не думаете ли вы оба…
– Что гордая гралейская рожа согласилась на участие в мракобесии за деньги? – Ралд фыркнул. – Конечно, думаем.
– Он мог, собственно, и не знать, на что он соглашается, – продолжил Дитр, изучая архивные бумаги. – Ты прочитала все приложения к делу Чистой Коммуны?
– Если честно, не успела, – призналась Андра.
– Я бы с твоим графиком тоже не успел, – понимающе ответил друг. – Но и я, и Ралд пока что отстранены от работы, поэтому мы просмотрели и жалобы уважаемых граждан тоже. Те, кто жаловались на Блажников, предлагающих им «чистое зачатие», плохо понимали, что от них требуется. Они принимали за оскорбление, что им, благородным гралейским господам, предлагают каких-то сектантских оборванок. Тем, кто сразу же не посылал Блажников во тьму всемирную, и решал продолжить с ними разговор, Блажники обещали «блага суетные». Видимо, это в терминологии мракобесов означает деньги или другие ценности. Здесь уж и самые терпеливые господа вскипали и бежали писать жалобы на сектантов. Но все жалобы до одной гласят, что гралейцам якобы предлагали спать с женщинами Коммуны. А в действительности же там был весьма унизительный для обеих сторон ритуал. Навряд ли омм Ребус остался в восторге.
– Абсолютно точно не в восторге, – продолжал Ралд, поправляя повязку. – Финальный отчет шеф-контролера по нравственности уже вполне хорошо иллюстрирует уровень мракобесия, однако подробные свидетельства в приложениях и вовсе могут ввергнуть тебя в пучину отвращения. К счастью, я вырос в Гоге, и поэтому справился, – он хмыкнул, – но в наше время такого дерьма уже не случается.
– Перед войнами с Доминионом страна была нищая, – пожал плечами Дитр. – Секты, банды и даже пузыри ценностей, в которых разорялись сотни людей – я даже боюсь представить, как наши коллеги в то время работали. И почти не удивлен, что Ребус вырос нравственным уродом в голодающей столице и с извращенцами из штата дома сирот. Ни в коей мере его не оправдываю, он просто пошел по предсказуемому пути и достиг большего, нежели простой бандит – с его-то умом.
– Я не буду пересказывать тебе подробности, – Ралд кивнул на бумаги с таким видом, словно там лежал разлагающийся труп. – Но поверь: сотвори с тобой кто-то такое, ты бы и впрямь в лучшем случае кончилась выкидышем. В худшем, конечно же, выжила бы и родила дранного всеми демонами Звездного Помазанника.
– Там есть что-то о семье Сирос? – спросила Андра.
Она говорила словно во сне: ее сознание неуслужливо рисовало лежащую женщину в ритуальной рубахе. Ноги женщине согнули в коленях и раздвинули, привязав к разным концам алтаря. Лицо у нее было опустевшим и словно бы обморочным. Черноволосый мужчина в небольшом отдалении был привязан к столбу, он ругался по-варкски и на гралейском, пока ему не засунули кляп в рот. Лидер секты пламенно выкрикивал свои грязные слова, приправляя их всемирной силой, подобной той, что есть у глашатаев и актеров. Один из исполнителей раскаленным прутом разрезал одежду на Урномме Ребусе, обжигая плоть, гралеец вопил сквозь кляп. Женщина молчала, она покинула телесное, забившись в самую глубь своей сущности, ее глаза не были ее глазами, ее уши отказывались слушать, ее тело ей не принадлежало.
– …сбежала, сорвав планы Коммуны, – тараторил Ралд.
– Андра, – вдруг сказал Дитр. – Андра! – позвал он громче.
