Онлайн книга «Идущие за кровью»
— Значит, это именно они дали тебе для реализации коллекцию серебряных монет? — И монеты, и шкатулку, и игольницу, и керамические ножницы. Вещи старинные, сами они их продать не могут, вот меня и попросили. — Халявщик, — обиженно сказал мне Калинкин и кивнул Бирюкову: — Бери их адреса, Саша, и поехали «снимать». Не могу я спокойно сидеть и смотреть, как пародируются правила ведения допроса… Не будет тебе премии, Русаков, не работа это… Не следствие, а сплошная «халява». — Что же ты, — обиженно спросил я Ануфриева, когда дверь за начальником закрылась, — загубил мою премию… Я уже подсчитывал, на что её потрачу, а ты… — А что я? Я все, как было, рассказал… — Поломаться не мог для приличия?.. Ты фильмы смотришь? Детективы читаешь? Нужно было сигарету стрельнуть, ногу на ногу забросить и выдать что-нибудь типа: «Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, видеть не видел, а если б и видел, то не сказал». Мы бы с тобой часик поборолись, как кролик с удавом, начальство бы оценило, и премия была бы у меня в кармане… А ты?! Эх, ты… — Чего это я буду за них отдуваться? Не-е, пусть они сами себя спасают… — Да не им, а мне-то ты мог приятное сделать?.. Ну да ладно, прошедшего не вернешь. Продолжим разговор о монетах. Когда они тебе их принесли? — Сегодня утром. Монеты я продал, шкатулку тоже, а ножницы и игольницу не успел. А камешек себе решил оставить. — Какой «камешек»? — Кровавик. Такой маленький камешек тёмно-красного цвета овальной формы. На нём ещё какие-то маленькие значки нарисованы. — Все это ты оставил дома? — Камень у меня с собой. Я хотел отнести его ювелиру, чтоб вставить в печатку. Красивый камешек… Сейчас, сейчас… Где-то в кармане завалялся… Ага, вот… Он протянул мне на ладони небольшой камешек размером с ноготь большого пальца. Буроватого цвета, с металлическим отливом, он не вызывал обычного для драгоценных камней интереса. Скорее отталкивал. На выпуклой стороне виднелись полустертые закорючки. Недоуменно пожав плечами, я положил камень на стол. — Сейчас составим протокол добровольной выдачи и поедем за остальными вещами, — сказал я, доставая ручку и бумагу. — Позволь взглянуть? — послышался от дверей голос. Я посмотрел на бесшумно вошедшего в кабинет Петрова и нахмурился. — Я работаю, — сказал я неприязненно. — И очень не люблю, когда мне в такие моменты мешают… Не обращая внимания на мои слова, Петров подошел к столу и взял камень. — Кровавик, — сказал он, вглядываясь в полированную поверхность. — Со знаком воздуха в центре и какими-то значками по краям… Перегнувшись через стол, я выхватил камень у него из рук, шмякнул об стол и вызывающе посмотрел на надоедливого уполномоченного. — Я работаю, — повторил я. — И не трогай вещдоки. — Я должен задать ему несколько вопросов, — сказал Петров. — И прямо сейчас. — Только после того, как я закончу свою работу. Потом можешь хоть жениться на нём. — Как скажешь, — неожиданно легко согласился Петров и сел в углу кабинета на диване. Я ещё раз посмотрел на камень, и воспоминание о чем-то знакомом, слышанном об этом камне, промелькнуло у меня в памяти. Я прищурился, вспоминая, и повернулся к Ануфриеву: — А где сама чаша? — Какая чаша? Я не видел никакой чаши… — Эти камни были расположены по четырем сторонам чаши, украденной вместе с остальными вещами из квартиры Ватюшенко. Где она? — Про чашу они ничего не говорили. Принесли только то, что я вам перечислил… А камней действительно было четыре. Три, которые получше, они оставили себе, чтоб вставить в печатки, а четвертый отдали мне на продажу. Но я тоже решил… — Ладно, изымем и камни, и чашу, и прочее. Теперь они никуда не денутся… — Простите, а вы разбираетесь в камнях? — вновь подал голос Петров, обращаясь к Ануфриеву. — Знаешь, что?! — вскипел я. — Я тебе несколько раз говорил: хочешь что-то выяснить, занимайся этим параллельно, а не врывайся посреди допроса! — Сергей, для меня это очень важно, — попросил Петров. — Мне очень нужно это знать… Пожалуйста. Я устало махнул рукой, и Петров повторил свой вопрос. — Немножко, — ответил Ануфриев. — Я всё же связан со всем этим. По работе приходится уметь отличать агат от оникса. Я не специалист, но на любительском уровне кое-что могу. — Ты видел эти камни? Те, которые остались у них? Как они выглядели? Что за камни? Какие рисунки на них? — Что за камни, я знаю, они просили меня объяснить, что это такое… А вот рисунки я не понял. Палочки, закорючечки… Петров придвинул к себе лист чистой бумаги и быстро набросал на нём какие-то знаки: — Так они выглядели? Ануфриев долго всматривался в рисунок, вертя его во все стороны, потом кивнул: — Примерно так… Только более диковинно, с украшениями, как на этом камешке… Вот этот знак был изображен на опале. Опал остался у Самохина. — Знак земли, — прокомментировал Петров. — Вот этот, — ткнул в рисунок пальцем Ануфриев, — был изображен на… сейчас вспомню… Да, точно, он был на гелиотропе и остался у Борисова. — Знак воды. — А вот этот остался у Зеленкина и был нацарапан на агате. — Знак огня, — вздохнул Петров. — Все правильно… — Так… Подожди-ка меня здесь, — не выдержал я, взял под локоть Ануфриева, отвел его в дежурную часть и, вернувшись в кабинет, потребовал: — А теперь — рассказывай. Мне надоели все эти «тайны бургундского двора». Ты что-то знаешь, но «крутишь». А эта информация может мне пригодиться… Мы их все равно поймаем, с тобой или без тебя, это уже решенное дело и исчисляется в считанных часах. Но если ты хочешь здесь ходить и совать свой нос, куда не просят, то… То будь любезен и помогать. Терпеть не могу, когда «тень на плетень наводят». — Так ты же все равно мне не поверишь, — блеснул он на меня стеклами очков. — Не поверю, — подтвердил я. — Но это моё личное дело — верить или не верить. А если у тебя имеется информация, касающаяся дела, то ты мне её дай, а я уж сам разберусь, что с ней делать. Для тебя это может казаться мистикой, а для меня может обернуться прямой уликой против преступников… Что ты знаешь об этих камнях и почему они тебя так интересуют? — По той же причине, что и тебя. Должен тебя разочаровать, но о чаше узнал не только ты. Ты добыл эту информацию по своим каналам, я по своим, но факт-то один. Была у Ватюшенко ценная вещь, вещь пропала. Тебя интересуют убийцы, их поимка и сбор доказательств. Меня интересует чаша… Вернее, чаша в том числе. Меня интересуют все вещи, которые Ватюшенко успел вывезти из Германии, и даже те, которые он купил здесь. Я интересуюсь этими вещами по своему критерию оценки, и по этому критерию чаша стоит на первом месте. А камни, про которые только что говорил Ануфриев, именно с этой чаши. |