Онлайн книга «Лето в пионерском галстуке»
|
— Пожалуйста, позвоните ему сейчас сами и скажите, что звонит Конев, дайте мой номер. Пусть немедленно мне перезвонит. Я действительно не могу ждать, это очень срочно и важно — и для него тоже! Скажите, что насчёт «Ласточки»… то есть «Ласточкиного гнезда». — Он продиктовал номер и предупредил, что, если ему не перезвонят в течение десяти минут, он сам снова позвонит. Юра ждал, бессмысленно уставившись в фотографию. Он обошёл иву кругом, посмотрел в небо — его полностью затянуло сизыми тучами, а прекратившийся было дождь снова стал накрапывать. Под ивовый купол вода почти не попадала, но поднявшийся ветер шевелил жёлто-зелёные косы. Юра сжимал мобильный, постоянно поглядывая на время — десять минут прошло, а звонка не было. Но он не решался перезванивать в приёмную, боясь, что линия будет занята и Володя не дозвонится. Если он вообще ему позвонит. «Вдруг он занят? Вдруг он вне зоны действия сети? Может, в командировке или на загородном объекте, где нет покрытия… А вдруг он просто не захочет со мной говорить, ведь столько лет прошло? Он же писал, что хочет забыть…» Юра мерил шагами полянку под ивой. Дождь усиливался, нужно было собирать капсулу и возвращаться к машине, но он был слишком взволнован. В голове крутилась дикая мысль о том, что спустя двадцать лет он наконец услышит Володин голос. Но тут же эта мысль перебивалась другой, полной страха — что даже спустя двадцать лет он может его и не услышать. Кровь бухала в ушах. На востоке грянул гром. Резкий, пронзительный писк телефонного звонка заставил вздрогнуть. — Юра? Он замер, прижимая телефон к уху, на несколько секунд забыв, как дышать. — Да… Да! Володя, это я! — Юрка… — было слышно, что он улыбается. — Как же я рад тебя слышать! Я читал письма… Володя, прости, я всё просрал! Мы обещали не потеряться, но потерялись, я слишком поздно стал тебя искать. Володя ничего на это не ответил. Вдруг его тон изменился — искажённый динамиком, он показался Юре равнодушным. — Ты в «Ласточке»? — Да, под нашей ивой. Всё вокруг разрушено, река пересохла, а ива стоит, стала больше и красивее, будто… — Нас ждёт, — закончил за него Володя. Юра обеими руками прижал телефон к щеке, будто хотел протиснуться туда, к Володе. — Каким ты стал? — негромко спросил он. Володя ответил через пару секунд: — Ну… Явно не о деньгах и болячках спрашиваешь. Каким стал? Повзрослел… — Ты далеко отсюда? Володя хмыкнул: — Ближе, чем можно подумать. Ты хочешь увидеться? Юра проглотил подкравшийся к горлу ком: — Хочу. — А разочароваться не боишься? — Конечно, боюсь. А ты? — Ты стал пианистом? — Не поверишь, Володь, стал! — он улыбнулся. — Стал! — Значит, я не боюсь. — Пауза. — Ладно, тогда подожди… Фраза оборвалась, и в трубке послышались короткие гудки. Юра остался стоять в растерянности, глупо глядя на экран мобильного. Он набрал Володин номер, улыбаясь от мысли, что теперь, спустя столько лет, этот номер у него есть. Но в ответ услышал, что абонент недоступен. Через минуту перезвонил снова — то же самое. «Он вне зоны доступа? Батарейка села?» — подумал Юра. Склонившись над капсулой, стал собирать открытые письма в стопку. И заметил в капсуле ещё один листок. Он уже успел обрадоваться — ещё одно письмо! — как понял, что ошибся. Расправил лист и увидел ноты «Колыбельной». На лице сама собой заиграла грустная улыбка — однажды на ней всё чуть было не закончилось, а потом с неё всё началось. Он аккуратно разгладил лист, собирался сложить его вместе с другими бумагами в капсулу, но, держа ноты в руках, так и замер на месте. За стеной из ивовых веток показался чей-то силуэт. Юра механически развернулся и вышел из-под кроны. Метрах в десяти от него стоял человек. Издалека Юра мог отметить только то, что он был высокого роста. Человек сделал шаг к Юре, Юра — к нему. Сквозь туманную морось сложно было разглядеть черты, но с каждым шагом, будто проявляющаяся фотография, они становились резче и отчётливее. Юрина рука дрогнула, он хотел взглянуть на фото из театра, свериться, сравнить того, кого он видел перед собой, с тем, кого хотел бы увидеть. Но фотографии в руке не было. А даже если бы и была — ведь столько лет прошло. Но, как бы ни менялся с возрастом человек, всегда оставалось одно, по чему его можно было узнать — глаза. И эти глаза, пусть не скрытые за стёклами очков, были его. Володины. — Как? — одними губами прошептал Юра. Он посмотрел налево, на виднеющиеся из-за пролеска крыши домов, и вдруг вспомнил строчку из последнего письма: «Юра, я здесь! Поверить не могу — здесь, и всё это моё!» Это был Володя! Повзрослевший, изменившийся, но точно-точно он! Володя растерянно улыбался, смотрел на Юру, замершего в полуметре от него. Будто не мог поверить. Юра тоже не верил. Хотелось обнять его, и какое-то мгновение Юра ещё сомневался. Мелькнула мысль спросить, можно ли, но он тут же наплевал на всё это. Они не виделись двадцать лет, и Юра имел полное право просто взять и обнять его без всяких разрешений. И он обнял. И не было ничего в мире важнее этого момента. Как и тогда, двадцать лет назад, время вокруг остановилось, замерло. Были только они вдвоём, шум дождя и шелест ветра в ивовых листьях. Володя робко положил руки ему на спину, будто не веря, что это действительно Юра, а потом тоже крепко обнял и протяжно, с облегчением выдохнул ему в плечо, точно уронил с души огромный тяжеленный камень. Володя взял его плечи и немного отодвинул от себя. Вгляделся в лицо, будто всё ещё сомневаясь, Юра ли это. Затем посмотрел на ноты, до сих пор стиснутые в его руке, и улыбнулся, взглянув в его глаза: — Ты сыграешь мне «Колыбельную»? |