– А теперь, мистер колдун из частной школы, давайте посмотрим, что вы можете сделать.
Наступили сумерки, но в тени деревьев казалось, что уже за полночь. Вороны закричали, сообщая, что они не готовы к отдыху и желают посмотреть, что ведьма и ее спутник готовят в закопченном котле на пылающей куче веток и сухих, скрученных листьев.
Матильда схватила пригоршню грязи и подняла ее над котлом, растирая между ладонями, прежде чем та упала в фиолетовую жидкость. Она взглянула на Оливера, тени плясали на его лице, но не скрывали его черты настолько, чтобы Матильда не могла видеть волнение в его глазах.
– Почему грязь?
– Чтобы почтить землю. Именно там зародились все элементы заклинания.
– Аааа…
Губы Матильды дрогнули, когда Оливер кивнул.
– Как думаешь, что будет дальше?
Ухнула сова, и Оливер поднял глаза, затем снова посмотрел на Матильду, его лицо исказила гримаса.
– Не сова же? – он резко повернул голову, когда хор лягушек начал резвиться. Оливер сглотнул: – Или лягушка?
– Мы никогда не используем энергию живых существ, – сказала Матильда, отряхивая остатки грязи с рук.
– Энергию?
– Жизненную силу. Дух. Называй как хочешь. – Матильда подняла глаза, ее щеки пытали в свете огня, кипевшего под ее котлом. – Кровь.
– Правда?
Матильда склонила голову набок и, нахмурившись, посмотрела на Оливера:
– Ты, кажется, удивлен?
– Думаю, да, – ответил он. Матильда подняла брови, и Оливер продолжил: – Я много читал о том, как кровь животных в колдовстве… – Оливер сглотнул, его глаза искали в темноте правильное слово.
– Могущественна? – предположила Матильда. – Это правда. Кровь, сила живого существа, сделала бы любое заклинание более мощным, но мы этого не делаем.
– Мы? – Оливер сглотнул: – Значит, некоторые люди все-таки используют кровь животных?
Матильда кивнула:
– Люди, которых не учили истокам нашей магии, уважению к тому, с чем мы делим эту землю.
Оливер улыбнулся:
– Ты имеешь в виду таких людей, как я.
– Я этого не говорила, – проговорила Матильда. – Однако из того, что я слышала, ведьмы, которые идут по этому пути, как правило, самоучки.
– Ты имеешь в виду любителей, – сказал Оливер, игриво приподнимая брови.
Матильда улыбнулась в ответ:
– Можешь сформулировать как тебе нравится. Но обычно, поскольку они не укоренены естественным образом в магии, у них нет дисциплины или опыта, чтобы справиться с такого рода силой, – она взяла банку с ягодами. – Итак, не сова, не лягушка. Следующим мы добавим это.
– Но ты серьезно никогда не использовала, например, глаз тритона, палец лягушки? – спросил Оливер, наблюдая, как девушка бросает ягоды в жидкость.
– Я не могу, – Матильда покачала головой. Она подумала о тонкой черте, к которой подошла очень близко. Заклинание, которое она применила к Эшли, было, вероятно, самым опасным, которое она когда-либо применяла из такого рода магии. Однако в глубине души Матильда знала, что не оборвала жизнь пчелы. – Я и раньше глотала живых существ, но и я знаю, что это отвратительно, они всегда возвращаются. Если я найду перо на земле или змеиную кожу, я могу использовать их, потому что это подарки от живых. Моя мама всегда говорит о балансе, и она права, по крайней мере, в этом. Магия подобна огню: она может нежно сиять на свечках праздничного торта, а может превратить в пожар, если ты подожжешь то, чего не должен. Я не склоняю чашу весов тем, что делаю. Я способна причинить кому-то боль, но физически чувствую эту боль на своем лице.
– Итак, если Эрин действительно убила всех этих животных, или даже Эшли тоже… – задумался Оливер.
– Смерть в магии – это темный путь, на котором легко можно заблудиться. Если Эрин использовала жизни этих животных для создания заклинания… – Матильда широко распахнула глаза и покачала головой: – Я не могу представить, какую власть или контроль она бы почувствовала. Это была бы какая-то высокоуровневая магия. Как думаешь, что потребует магия дальше?
– Человеческие жизни.
– Именно об этом я и думаю, – Матильда скрестила ноги и, собрав волосы в хвост, встряхнула ими.
– А что, если это все-таки не она?
Сомнение нежно коснулось Матильды, и она вздрогнула, когда в мыслях возникло два других лица: ее матери и ее собственное.
Она сглотнула.
– Это то, что мы собираемся выяснить. Готов? Заземлился?
– Заземлился? – спросил Оливер, наблюдая, как Матильда поворачивает шею из стороны в сторону, как будто разминается перед гонкой.
– Когда ты практикуешь магию, ты используешь все, что тебя окружает, для работы своей воли, и тебе нужно заземлиться, чтобы стать ее частью.
– Хорошо, – сказал Оливер, приподнимая бровь.
– Можешь не верить мне, но начинающие ведьмы проводят часы в одиночестве в лесу или в полях, прислушиваясь к сердцебиению того, что нас окружает, к тому, что нам нужно использовать, когда мы применяем магию. Хорошая ведьма должна уметь заземляться в мгновение ока.
– В мгновение… – повторил Оливер, принимая позу Матильды и вытягивая руки над головой.
Матильда улыбнулась:
– Ведьма должна уметь подключаться к энергии, вращающей мир, не только когда она практикуется в магии, но и в любое другое время. Например, когда поднимает палец в воздух, чтобы узнать направление ветра. Так что устраивайся поудобнее и слушай дыхание моих предков, приглашающее меня почерпнуть силу их душ.
– Звучит как-то… интимно.
Матильда встретилась взглядом с Оливером.
– Так и есть. Нет ничего более важного, чем связь между ведьмой и ее родословной. Ничего более близкого.
– Я не уверен, что согласен с этим, – произнес Оливер, и в его глазах блеснула улыбка.
Матильда молча поблагодарила ночь за то, что она скрыла ее раскрасневшиеся щеки от Оливера, затем вытащила фотографию из кармана куртки и протянула ему.
Он нахмурился, наклонившись к свету огня, чтобы они оба могли видеть фотографию Эрин.
– Где ты ее взяла? – спросил Оливер.
– Как я уже говорила, – грустно улыбнулась Матильда, глядя на фотографию, которую она разорвала посередине, пытаясь избавиться от изображения, но не от воспоминаний. Снимок был сделан целую жизнь назад в тематическом парке после того, как они в шестой раз побывали на Большой Медведице, что объясняло еще более дикие, чем обычно, волосы Эрин, – мы когда-то были друзьями.
По кивку Матильды Оливер сунул уголок бумаги в огонь, затем поднял его, и они оба смотрели, как он горит. Голубое пламя лизало улыбающееся лицо Эрин. Оливер держал бумагу, его пальцы отползали от пламени, пока в самую последнюю минуту он с шипением не бросил ее в котел.
