— В курсе чего? Леди Альма, присаживайтесь, пожалуйста, — Тиарнан вскочил со своего места и подвёл меня к креслу, — и перестаньте уже говорить загадками!
Я подняла на мужчину, стоявшего слишком близко, замерший от страха взгляд:
— У меня же нет Дара, — еле слышно произнесла я, — это же все знают…
Меня накрыло осознание, что я, только что, собственноручно подписав договор, совершила большую ошибку!
— Как нет? Этого не может быть! Вы же ударили меня тогда, возле оранжереи, магией! Мой шрам — это не ошибка!
— Тиарнан, — от нервного напряжения мои руки мелко задрожали, — Вы же встречались с Валери, неужели же она Вам ничего не рассказывала?
— Нет! И о чём ОНА должна была мне рассказать? — советник опять опустился на стул и внимательно посмотрел на меня, сдвигая брови. — Ну, дорогая леди, я Вас слушаю! Очень внимательно слушаю!
— Я — антимаг. Любая магия на меня не действует. Меня даже лечить нельзя магически, только зельями и настоями трав… Если кто-нибудь попытается оказать на меня магическое воздействие, то этот человек получает магический откат от той магии, которую сам же и применил! — затараторила я.
— Вот оно что… — мужчина выглядел растерянным и задумчивым. — Так это не Вы, а я сам себе…
И вдруг расхохотался.
— Я… сам… ха-ха… себе… врезал… ха-ха…
А мне, глядя на него, вдруг захотелось заплакать, слёзы стали невольно катится из моих глаз, я стала всхлипывать, и плечи мои затряслись.
Это была странная картина: от смеха бьющийся в истерике мужчина и рыдающая женщина!
— Леди… что с Вами… — Тиарнан резко успокоился и подошёл ко мне, пытаясь теперь успокоить меня.
— У… меня… нет… магии… и денег… тоже… нет… на… штраф… Вы же меня… теперь отправите домой…
— Нет… Не расстраивайтесь так! Вот, выпейте воды! — и он сунул мне в руку маленькую бутыль с водой. — Родниковая, сейчас всё пройдёт! — сделав пару глотков, я почувствовала, как сильные мужские руки с красивыми длинными пальцами гладят меня по спине. Это, по мнению Тиарнана, должно было успокоить меня. Моя истерика, конечно же, прекратилась, но спокойствие, наоборот, не наступило! Новое, незнакомое для меня чувство взбудоражило мою голову, я подняла зарёванные глаза и посмотрела на лицо советника. Мне ужасно захотелось, чтобы он меня поцеловал, прижался своими жесткими губами к моим и разделил со мною это чувство, добавив в него негу и упоение! Взгляд Тиарнана тоже застыл на моём лице, но он резко прервал наш безмолвный разговор, отвернулся от меня и сказал:
— Так, договор заключён и вступил в силу. Вы теперь такая же претендентка, как и остальные!
Он повернулся лицом к столу и схватил бутылку с водой, из которой минутой ранее пила я, и тоже сделал глоток.
— Хрр… Так, что я там говорил? В общем, идите, леди Альма, готовьтесь к переезду в новые покои и к завтрашнему конкурсу.
Я кое-как поднялась с кресла и пошла к дверям. Что это сейчас было?
Мысли хороводом кружились в моей голове: я остаюсь, я хотела, чтобы Тиарнан меня поцеловал, что мне завтра ему дарить, у меня же нет магии, а обязательно будет магический конкурс… Я шла, не слыша и не видя ничего вокруг, поглощённая своими думами, пока громкий крик не остановил меня:
— Альма, Альма! Да постой уже!
Я оглянулась и увидела идущую по коридору княжну Дарию с длиннющим поводком, к которому было пристёгнуто самое нелепое создание, которое я когда-либо видела! Маленькое, худенькое тельце, покрытое короткой шерстью, такой короткой, что животное выглядело лысым, еле двигались длинные, как спицы, и такие же худые ноги! А цвет! Это был кошмар… Пятна коричневого цвета различного размера особенно ярко выделялись на худой и длинной морде. Одно пятно располагалось прямо на лбу, и, казалось, что это ещё один глаз, который смотрит на тебя из глубины маленького мозга!
— Вот, решила проведать Мими. Бедненькая, — засюсюкала девушка, склоняясь к своей странной собаке и почёсывая ей за ухом, — соскучилась по мамочке. Ну как она тебе?
— Э-э-э…
— Ладно, побегу я, проверю, как кормят мою Мимишечку. Ей уже пора кушать…
О, Утешительница! И за что платят люди такие деньги?
Когда я добралась до своей, уже бывшей, комнаты, Лили во всю занималась сбором моих вещей.
— Леди, наконец-то! Заходил гер Бернард, сказал, что Вы переезжаете в золотые покои! Правда, здорово?
— Здорово!
— Хорошо, что для Вас нашли приличное помещение, ведь у других невест покои были получше!
Лили подхватила чемодан с моими вещами и попыталась схватить саквояж, но я забрала его и строго сказала:
— Не нужно, Лили. Донесу сама.
Мои покои располагались совсем не рядом с покоями княжны Миентской, а в другом месте и на другом этаже. Если я, как и все девушки, раньше обитала на втором этаже, то теперь меня переселили на третий. Правда, в обеденный зал ходить станет ближе: покои находились недалеко от лестницы, ведущей в центральную часть замка. У нас раньше в этом месте были гостевые комнаты.
Лили своим ключом открыла дверь, а я ахнула: какая красота! Такой шикарной отделки комнат я ещё нигде не видела! Огромные окна в пол ярко освещали золотую кровать, золотые обои, золотой стол и стулья, золотой ковёр на полу. Даже двери, казалось, были выполнены из чистого золота! Я провела рукой по стене и замерла от изумления: стены были отделаны итанийским шёлком, на белом полотне которого расцветали золотые цветы и кружились золотые бабочки! Целая комната, стены которой покрыты безумно дорогой тканью! Я помню тот день, когда сестра привезла мне на день рождения отрез серого жемчужного шёлка.
* * *
Прошлое…
— Сестрёнка! Я не могу его принять! Он же стоит безумно дорого!
— Не волнуйся, Альма! Этот шёлк я не покупала. Просто, будучи на одном задании, я нашла для одного купца очень ценную для него вещь, а за это он подарил мне этот отрез.
— Ты могла бы оставить его себе!
— Альма! Я одиннадцать месяцев из двенадцати в год, двадцать часов из двадцати четырёх в сутки, нахожусь на королевской службе! Моя одежда — это чёрные брюки и мужская куртка, куда я одену платье из такой ткани? Буду в нём ловить преступников? Или следить за разбойниками по грязным кабакам? А ты, хотя бы раз в год, куда-то выходишь. Может, какой мужчина на тебя лишний раз поглядит и позовёт замуж… Бери, и закажи самое красивое платье!
Ещё полгода этот отрез лежал у меня, спрятанный от отца, в шкафу. А я ходила по ярмаркам и не могла найти ни такого же цвета кружев, ни ткани для подъюбника. И опять меня выручила Поллин. Она неожиданно, без письма, явилась в наш с отцом коттедж, и, не слушая гневных выкриков отца, зашла ко мне в комнату. Я помню, как присела от неожиданности.
— Поллин? Что-нибудь случилось?
