Он не смотрел на неё, боялся, если посмотрит ей в глаза, то остановится и бросит сумку.
– Не думай обо мне плохо, – сказал он у двери, – я просто ошибся. Ты тут не причём.
– Антон!
Дверь хлопнула, он ушел. Куда? Домой.
8
Удивительно, но когда он вернулся домой, ему как будто вдруг стало легче дышать. В карманах ничего, а в душе чистый, пронизывающий воздух свободы. Как мог он променять его – на деньги? На обязанности. Как мог хотеть того, что бессмысленно и глупо? Почему он решил, что это любовь? Да, был момент и он назвал это любовью. Но закончился этот период достаточно быстро. Уже тогда, когда на своей шее Антон так явственно почувствовал острый каблук. Окончательно и бесповоротно понял, что больше ни минуты не способен это терпеть. Всё, хватит. Неужели всё дело в деньгах?
Что проходит каждый раз когда пустеют карманы? Судорожные попытки найти того, кто заполнит недостающее пространство. Кто возьмет на себя ответственность, за жизнь. Не пора ли заботиться об этом самому. Наконец стать взрослым и понять, что никто ничего тебе не должен.
Здесь, дома Антон почувствовал себя свободным как никогда раньше. Словно с рук и ног упали незримые путы и теперь он мог передвигаться.
В своей комнате он лёг на кровать и уставился в потолок. Что теперь?
Вот лежит он свободный и нищий, а что дальше?
А если он не выбрался из оков, а только больше в них увяз? Может быть, не нужно было так рубить? Ещё не поздно позвонить Лене и она тут же за ним приедет. Будет целовать и прыгать от радости. Антон сел и взгляд его упал на стол. Там, так и лежала та бумажка, что нашел он в прошлый раз под плакатами. Расписка.
Протянул руку, раскрыл листок, перечитал. Простая, обыкновенная бумажка. А если это про неё мама говорила – «в твоей комнате». Антон огляделся по сторонам. Что тут может ещё быть? Несколько плакатов на стене. Сорвал их – ничего.
Снова сел, перечитал листок. Внизу – дата. Дата! Ну конечно! Число, месяц и год его рождения! Получается, эта расписка написана в день его рождения!
Торопливый пульс в висках. Показалась что не хватает воздуха. Он ещё раз посмотрел на дату и почувствовал как тошнота подступает к горлу. Что это означает? Стало страшно.
За окном темнота. Она заглядывает и смотрит желтым глазом отражающейся в тёмном стекле лампы. Антон дёрнул штору и пошел на кухню. На столе чашка, лужица разлитого чая. Ложечка на полу. Видно именно тут маме стало плохо и она попыталась позвонить ему, а он…
Сел на табурет у стола.
Он – оставил её одну. Бросил. Ушел и не появлялся. Царапины на дверцах шкафчика, это он поцарапал вилкой, когда был маленький. Тут прошла его жизнь, а ему так хотелось поскорее всё это оставить. Всю эту старую рухлядь, эти кривые шкафы, полуржавую печку, стол с клеенкой на которой уже не видно рисунка. Он так хотел сбежать из этой нищеты.
Мелодия телефона зазвучала как насмешка.
– Алло?
– Антон, это Оля.
– Какая Оля?
– Медсестра. Ваша мама пришла в себя, приезжайте, если можете.
– Да хорошо. Я приеду. Приеду.
9
Набрал номер такси. Спустя полчаса был в больнице.
Медсестра провела к маме, но оказалось, пока Антон ехал она снова впала в бессознательное состояние и когда придет в себя в следующий раз ни кто не смог ему ответить.
Грустно и с жалостью смотрела медсестра Оля. Она была расстроена больше всех. Он видел как она вздыхает и поправляет простыни его матери, так словно та была и её матерью тоже.
В вестибюле Антон немного посидел в кресле ожидая новостей, но когда стало понятно, что всем уже не до него и ничего нового не произойдет, решил вернуться домой.
***
Вечер заиграл огнями иллюминаций. Красные, синие, желтые, разбросанные по козырькам и крышам буквы. Своеобразная красота вечернего города. Огни притягивают, они зовут. Если знаешь их суть, веришь им – идёшь в их направлении. Антон знал, что скрывается за этими огнями, он любил их притяжение, пользовался им и считал, что связь эта не закончится.
Он отошел от главного входа больницы, увидел яркую вывеску «Пицца Италия», чуть дальше ещё кафешка. За стеклом в уютном зале сидят люди. Разговаривают, смеются.
Что-то защемило внутри и Антон почувствовал что голоден. С самого утра почти ничего не ел. Как он мог забыть о еде. Полез в карман и нащупал несколько монет, в другом пусто. В остальных – ничего.
– Так, – сказал он самому себе, – очень хорошо.
Получается, домой придётся добираться на маршрутке или троллейбусе. Не самый плохой вариант. Отвык уже, ну да ладно. Если бы не мелочь, тогда вообще пешком идти. Но когда при свете уличного фонаря рассмотрел монеты оказалось и этот вариант не пройдёт.
Три рубля. На ладони у Антона лежало всего – три рубля. За такие деньги даже в троллейбус не пустят. Придётся ехать зайцем. Постараться хоть немного приблизиться к дому, а там уже если вытурят из троллейбуса пройти пешком. А можно и просто попроситься, мол потерял кошелёк или сказать что украли.
Пока он размышлял над тем как добраться домой с тремя рублями в кармане, ушли три маршрутки и троллейбус. Антон не мог заставить себя ступить даже на одну ступеньку. Всё мялся в нерешительности и боролся с медленно надвигающимся отчаянием. Можно было бы вызвать такси, если точно знать, что дома есть деньги. Но откуда ему знать, есть ли там деньги и где они лежат.
Чем дольше стоял, тем сильнее хотелось оказаться дома. Антон вспомнил красный, с цепочкой кошелёк Лены, набитый тысячными и пятитысячными купюрами. Вспомнил, как спокойно открывал его и расплачивался в ресторанах и кафе. Как ходили по магазинам и Лена просто доставала две три пятитысячных, чтобы расплатиться за сумку или туфли, или юбку. Вспомнил, как в магазинах мужской одежды она заставляла его мерить всё и покупала, покупала. Вспомнил, но почувствовал, что совершенно не хочет возвращаться туда в то время. Не хочет всё это вернуть.
И там, на той автобусной остановке с тремя рублями в кулаке он почувствовал себя – совершенно свободным. Голодным, нищим, но свободным.
То, что когда-то казалось простым и лёгким, и даже нормальным, теперь увиделось постыдным и низким. Удивительно, почему же раньше ему совсем так не казалось. Он принимал такую свою жизнь как должное, почему?
Антон осмотрелся вокруг, огни магазинов, огни фар пробегающих мимо машин, он сжал в руке три рубля и посмотрел на кулак.
«Никогда, больше никогда я возьму ни у кого ни одного рубля».
– Ещё стоите? – услышал он и обернулся.
Девушка с разбросанными по плечам тёмными волосами, таинственным взглядом круглых глаз и маленькой улыбкой. Это же Оля – медсестра. Она изменилась. Там в больнице вся эта белая одежда, делала из неё странную особу неопределённого возраста. А тут, на полутёмной остановке, уже не то маленькое существо с жалостливым взглядом.
