Книга Шанталь, или Корона против, страница 20. Автор книги Екатерина Боброва

— Нет, вы не понимаете, — взвыла, незаметно прищемляя палец на руке. Бездна, больно-то как! Зато слезы потекли, и не пришлось доставать платок с перцем, — до меня дошли слухи, что мой жених, э-э-э, большой ценитель женской красоты.

Мой всхлип вышел особенно горьким.

— У него прекрасный вкус, — целитель все еще пытался соблюдать вежливость.

— У него куча любовниц, — рявкнула, теряя терпение, и замерла, судорожно обмахиваясь газетой. Повисла неловкая пауза, во время которой я костерила себя на чем свет стоит, доктор открывал и закрывал рот, растеряв все приличные слова, а помощник рассматривал пол у себя под ногами, точно прикидывал, не заметим ли мы его проползания под столом в сторону двери.

Маг шумно прочистил горло, потом сделал это еще раз, а слова все не находились.

— И что? — тут впервые подал голос помощник.

— Что что? — переспросила, бросив бесполезную газету, все равно щеки пылали, словно их растерли полотенцем.

— Вы же открыли дневник?

Я медленно кивнула. Маг начал разворачиваться, но он не успевал остановить помощника.

— Так и они и правда есть, ну эти, — мужчина все же запнулся, изобразил рукой в воздухе нечто странное и выдохнул: — Подруги.

У меня аж ладони зачесались: газетой, да по длинной морде, ой, то есть пощечиной по лицу. Или лучше вот тем толстым талмудом по голове.

— Сержио! — с негодованием воскликнул маг. Его лицо пылало, подозреваю, не меньше моего, а помощник откинулся на стуле, сложил руки на груди и проворчал:

— Она первая сказала.

Я заменила талмуд на стул, потом прибавила горшок с цветком. Доктор чуть остыл, нервно побарабанил пухлыми пальцами по столу и попытался извиниться:

— Приношу глубочайшие, эм, извинения, дарьета.

Я царственно кивнула, хотя просить прощения было не за что. Помощник прав. Приличные дарьеты не проверяют слухи о любовницах, не ходят тайком по магам, не компрометируют себя и жениха. А значит, не могут и пощечины раздавать в ответ на правду.

Маг перевел дух, восстанавливая пошатнувшееся душевное равновесие, чтобы тут же его потерять.

— Четырнадцать, — выдавила из себя. Глаза у доктора сделались круглыми и какими-то несчастными, а вот помощник, наоборот, просиял, хлопнул себя по коленке, но тут же опомнился:

— Вот козел! Ой, простите, дарьета, вырвалось.

— Ничего-ничего, — милостиво улыбнулась и повернулась к доктору: — Так вы мне поможете?

Маг с кислым лицом кивнул. Посвящение в семейные тайны Даренбергов объединило нас не хуже заговорщиков, а четырнадцать любовниц вкупе с репутацией жениха должны были уберечь дневник от любопытных глаз. Я очень на это надеялась, ну а любовницы, да простит меня жених, стоящий повод для невесты заглянуть в личные вещи жениха.

Разрыв связи оказался неожиданно болезненным, хотя меня и уверяли, что я ничего не почувствую — «Это как укус комара, дарьета». Сначала зачесалась ладонь, потом руку свело судорогой, а целитель все шептал над книгой, прожигая взглядом обложку. Мне захотелось крикнуть, чтоб прекратили, но судорога добралась до горла, руку немилосердно обожгло, а потом нечто невидимое ухватило за ладонь и хорошенько тряхнуло так, что я заорала и грохнулась в обморок.

Голоса пробивались сквозь пребывающее в тумане сознание, не задерживаясь в нем.

— Кажись живая.

С моей шеи исчезло прикосновение чужих пальцев.

— И куда ее теперь? Может, того?

— Чтобы нас потом обоих того… Мне вовсе не улыбается встречаться с Даренбергом.

— А она не?

— Вранья в ее рассказе много, как и правды. Но я верю газетам, да и дневник, без сомнения, принадлежит Даренбергу. Так что рисковать не будем. Лечим и выпроваживаем.

— Но ты же пуст?!

— Значит, сам. И не забудь про руку. За нее отдельно оплачено. Дневник я заберу, а то знаю тебя — не утерпишь и сунешь нос, а мне потом отвечать.

Меня подняли, охнув от тяжести — наглая ложь, это у кого-то не мышцы, а вода — пронесли и бесцеремонно сгрудили на мягкую поверхность. И я снова отключилась.

Очнулась от ударившей в нос вони. Закашлялась, задыхаясь, вслепую махнула рукой. Вонь исчезла, зато недовольное бормотание усилилось.

Я аккуратно приоткрыла глаза, вытерла слезы. Помощник мага потирал почему-то красный нос, бросая на меня недовольные взгляды, а сам маг обнаружился на стуле, стоящем около кушетки.

— Как ваше самочувствие, дарьета?

Пожала плечами и объявила, что чувствую себя сносно. Маг с явным облегчением улыбнулся.

— Тогда, с вашего позволения, Сержио вызовет извозчика.

Сержио рванул из комнаты с такой поспешность, аж пятки засверкали. Кому-то не терпелось от меня избавиться.

Как только за помощником захлопнулась дверь, маг стер улыбку с лица.

— Не мое дело, дарьета, как именно попал к вам в руки данный предмет, — он кивнул на лежащий на столике дневник, — просто ответьте: сколь долгим был ваш контакт? Час, два?

Я села, поправила платье и ответила, не глядя на мага.

— Примерно двадцать.

Маг побледнел, сцепил руки в замок и повторил:

— Не мое дело, конечно, да и не слышал я о подобных случаях, но могу предположить, что столь длительный контакт нарушил строение охранного заклинания. Потому печать и позволила вам повторно взять дневник в руки. Я покажу, — и он протянул руку к дневнику.

В воздухе тут же возник алый рисунок, повторяющий тот, что шрамами остался на коже моей ладони. Если бы увидела такой в первый раз — ни за что бы не притронулась.

— Вот так он должен был отреагировать примерно через полчаса, когда заклинание накопило заряд, — прокомментировал мужчина и приглашающе махнул: — Ваша очередь.

Я встала, подошла к книге, которую успела возненавидеть. Я ведь её не просто в руки брала, под сердцем носила. Стало страшно, но руку протянула.

— Ближе, — поморщился маг.

Он успокоился только, когда мои подрагивающие пальцы замерли в одной ладони от обложки.

— Достаточно.

Я отшатнулась и снова начала дышать.

— Как видите, печать на вас не реагирует, и хотя связь я оборвал, хочу предупредить — верните дневник как можно скорее. Одно прикосновение — и связь возобновится. Боюсь, снять ее тогда сможет только владелец дневника.

Э-э-э… мысли закончились. Но как? И, простите, каким образом?

Мужчина усмехнулся — выражение моего лица было красноречивым. Достал из-под стола холщовую сумку, в такой кухарки носят картошку с рынка, открыл и, не прикасаясь, ловко спихнул туда дневник. Левитация — полезный навык но, увы, мне недоступный.