Люди, пережившие насилие в детстве, если становятся пациентами, демонстрируют озадачивающе широкий спектр симптомов. Их общий уровень дистресса выше, чем у других пациентов. Пожалуй, наиболее впечатляющее открытие – это сама длина списка симптомов, коррелирующих с историей насилия в детстве
[408]. Психолог Джеффри Брайер и его коллеги сообщают, что женщины с историей физического или сексуального насилия показывают существенно более высокие результаты, чем другие пациентки, в стандартизированных тестах на соматизацию, депрессию, общую тревожность, фобическую тревожность, межличностную чувствительность, паранойю и «психотизм» (вероятно, имеются в виду диссоциативные симптомы)
[409]. Психолог Джон Бриер сообщает, что люди, пережившие насилие в детстве, страдают от существенно более высокого уровня бессонницы, сексуальной дисфункции, диссоциации, гнева, суицидальности, самоповреждения, алкогольной и наркотической зависимости, чем другие пациенты
[410]. Этот список симптомов может продолжаться почти бесконечно.
Когда люди, пережившие насилие в детстве, обращаются за лечением, у них есть, по выражению психолога Дениз Гелинас, «скрытая история»
[411]. Они приходят за помощью в связи со своими многочисленными симптомами или трудностями в отношениях: проблемами с близостью, избыточной отзывчивостью на потребности других, повторяющейся виктимизацией. Слишком часто ни пациент, ни терапевт не распознают связи между излагаемой проблемой и историей хронической травмы
[412].
Пострадавшим от насилия в детстве, как и другим травмированным людям, часто ставят ошибочные диагнозы и неправильно лечат в системе психиатрических учреждений. Из-за множественности и сложности их симптомов лечение часто бывает фрагментированным и неполным. Из-за существенных трудностей в близких отношениях они особенно уязвимы для повторения виктимизации со стороны тех, кто должен оказывать им помощь. Они могут оказаться вовлеченными в длительные деструктивные взаимодействия, в которых система медицины или психиатрии воспроизводит поведение абьюзивной семьи.
Люди, выжившие вопреки тому, что подвергались в детстве абьюзам, часто успевают собрать коллекцию из множества разных диагнозов, прежде чем будет распознана их основополагающая проблема – комплексный посттравматический синдром.
Высока вероятность, что они получат диагноз с сильными негативными коннотациями. Пережившим насилие в детстве часто ставят три особенно проблемных диагноза: соматизированное расстройство, пограничное расстройство личности и расстройство множественной личности. Все три диагноза некогда были объединены под ныне устаревшим названием «истерия»
[413]. Пациентки, обычно женщины, с такими диагнозами вызывают у специалистов необычайно сильные реакции. Их слово часто ставят под сомнение. Их часто обвиняют в манипулировании или симуляции. Они часто оказываются объектами яростных и непримиримых споров. Иногда их откровенно ненавидят.
Эти три диагноза несут в себе уничижительный смысл. Самый скандальный из них – пограничное расстройство личности. Этот термин в профессиональной психиатрической среде нередко используется почти как изощренное оскорбление. Один психиатр честно признается:
«Помнится, будучи ординатором, я спросил своего супервизора, как лечить пациентов с пограничным расстройством личности, на что он саркастически ответил: “Направлять к другому психиатру”»
[414].
Психиатр Ирвин Ялом описывает термин «пограничное» в названии диагноза как «слово, вызывающее ужас в душе психиатра средних лет, ищущего комфорта и покоя»
[415]. Некоторые клиницисты утверждают, что термин «пограничное расстройство личности» стал настолько предосудительным, что от него следовало бы полностью отказаться, так же как пришлось отказаться от термина-предшественника – истерии.
У этих трех диагнозов много общих черт, и часто они сливаются и накладываются друг на друга. Пациенты, получающие любой из них, обычно отвечают критериям и нескольких других диагнозов. Например, у большинства пациентов с соматизированным расстройством также присутствует депрессия, агорафобия и паника вдобавок к их многочисленным соматическим жалобам
[416]. Более чем половине ставятся дополнительные диагнозы «истерического» (или гистрионического), «антисоциального» или «пограничного» расстройства личности
[417]. Аналогичным образом люди с пограничным расстройством личности часто страдают также от клинической депрессии, злоупотребления психоактивными веществами, агорафобии, паники и соматизированного расстройства
[418]. Большинство пациентов с расстройством множественной личности ощущают тяжелую депрессию
[419]. Большинство также отвечают диагностическим критериям пограничного расстройства личности
[420]. И, как правило, у них есть многочисленные психосоматические жалобы, включающие головные боли, необъяснимые болевые ощущения, расстройства желудочно-кишечного тракта и симптомы истерической конверсии. Эти пациенты получают в среднем по три других психиатрических или неврологических диагноза до того, как наконец будет опознана фундаментальная проблема – расстройство множественной личности
[421].
