Онлайн книга «Проект «Аве Мария»»
Дмитрий открыл мой контейнер с астрофагами и установил его в топливную камеру. Главное, астрофаги доберутся до ближайшей грани призмы, а потому никаких особых приготовлений не требовалось. Нужно лишь… показать частицам инфракрасный свет. – Пойдемте! – Дмитрий взмахнул рукой. – Пора начинать испытание. Мы вышли из вакуумной камеры, и Дмитрий плотно ее закрыл. Потом что-то крикнул на русском, и остальные стали повторять за ним. Все, включая меня и Стратт, отошли в дальний конец ангарной палубы. Туда притащили складной столик и ноутбук, на экране которого виднелся текст на кириллице. – Мисс Стратт, сколько сейчас до ближайшего берега? – спросил Дмитрий. – Порядка трехсот километров, – ответила она. – Хорошо. – Стоп, почему? – вмешался я. – Почему хорошо? – Это… хорошо. – Только и сказал Дмитрий. – Пора заняться наукой! – Он нажал на кнопку. В лаборатории что-то приглушенно грохнуло, потом загудело, и, наконец, вновь воцарилась тишина. – Испытание завершено, – объявил Дмитрий и, наклонившись к экрану ноутбука, громко воскликнул: – Шестьдесят тысяч ньютонов! Он повернулся к своим соотечественникам и выкрикнул по-русски: – 60 000 ньютонов! Все радостно загалдели. – Это ведь много, да? – тихо спросила Стратт. Но мне было не до нее. Я с отвисшей от изумления челюстью пялился на Дмитрия. – Вы сказали шестьдесят тысяч ньютонов? – Да! – Дмитрий победоносно вскинул в воздух кулак. – Шестьдесят тысяч ньютонов! На протяжении ста микросекунд [99]! – О, боже! Из этой крохотной штуковины? – Я рванулся вперед, желая увидеть все своими глазами. – Нет! – Дмитрий схватил меня за руку. – Стойте, дружище! Мы все останемся здесь. Только что было выпущено 1,8 миллиарда джоулей световой энергии. Поэтому нам и понадобилась вакуумная камера и тысяча килограммов кремния. Чтобы не ионизировать воздух. Излучение уходит прямиком в кремниевую плиту. Энергия поглощается за счет плавления металла. Улавливаете? Он развернул ноутбук экраном ко мне. Судя по видеотрансляции из вакуумной камеры, толстая металлическая пластина превратилась в раскаленную массу. – Ох! – выдохнул я. – Вот-вот, – кивнул Дмитрий. – Это все мистер Эйнштейн со своей E = mc2. Мощная штука. Сейчас там несколько часов поработает система охлаждения. Мы используем морскую воду. Все будет хорошо. Я был не в силах вымолвить ни слова от удивления. За каких-то 100 микросекунд – то есть за одну десятитысячную долю секунды – изобретенный Дмитрием двигатель вращения расплавил тонну металла! И вся эта колоссальная энергия хранилась в моих малышах-астрофагах! Медленно накапливалась в моем биореакторе от тепла, произведенного ядерным реактором авианосца. Конечно, все расчеты были проверены и перепроверены, но увидеть наглядную демонстрацию – совсем другое дело. – Погодите, а сколько астрофагов вы сейчас использовали? – спросил я. – Могу лишь прикинуть, исходя из полученной тяги. Наверное, около двадцати микрограммов, – ухмыльнулся Дмитрий. – Я отдал вам целых два грамма. Не могли бы вы вернуть остаток? – Не жадничайте, – вмешалась Стратт. – Частицы пригодятся Дмитрию для дальнейших испытаний. Стратт повернулась к нему. – Отличная работа. А какого размера будет рабочий двигатель? – Вот такого. – Дмитрий тыкнул в экран, где транслировалось видео из вакуумной камеры. – Это и есть рабочий двигатель. – Нет, я имею в виду тот, что установят на космический корабль. – Вот он. – Дмитрий снова указал на экран. – Вы же хотите дублирующие друг с друга, безопасные и надежные системы, так? Мы не станем строить один большой двигатель, а сделаем тысячу маленьких. Точнее, тысячу девять. Достаточно, чтобы обеспечить нужную тягу, и на запас хватит. Часть двигателей поломалась в полете? Не проблема. Значит, вместо них подключаем другие. – Тонны маленьких двигателей, – кивнула Стратт. – Мне нравится. Так держать! – И она направилась к лестнице. – Слушайте, а если б вы зарядили все два грамма… – ошалело глядя на Дмитрия, пробормотал я. Дмитрий пожал плечами. – Фьюить! Мы бы испарились. Все. И авианосец тоже. Взрыв вызвал бы небольшое цунами. Но до Земли триста километров, так что ничего страшного не случилось бы. Он хлопнул меня по плечу и добавил: – А я был бы должен угостить вас пивом на том свете, да? Ха-ха-ха! * * * – Так вот как устроен двигатель вращения, – хмыкаю я и надкусываю буррито. Получается, на корабле целая тысяча двигателей («Тысяча девять!» – слышится в голове голос Дмитрия). По крайней мере, в самом начале их было именно столько. Затем, в течение полета, часть наверняка накрылась. На экране, управляющем двигателями вращения, должно быть окно с данными по каждому из них. Ход моих мыслей прерывает сигнал опасного сближения. – Наконец-то! Я «роняю» буррито (то есть оно просто остается висеть там, где я разжал пальцы) и устремляюсь вверх, в командный отсек. Люк из спальни в лабораторию не на одной линии с люком, ведущим из лаборатории в командный отсек, но если грамотно двигаться по диагонали, можно одним махом преодолеть оба. В этот раз у меня не получается. По пути приходится оттолкнуться от стены лаборатории. Но я с каждым разом оттачиваю свое мастерство. Проверяю экран радара, и, кто бы сомневался, приближается «Объект А»! Уже не цилиндр – сюда подплывает целый космический корабль. Неторопливо, аккуратно. Может, так эридианцы решили продемонстрировать свои мирные намерения? В любом случае, они почти прибыли. Кажется, на корпусе «Объекта А» появилась пристройка. На ромбовидной части, которая размером с весь мой корабль, торчит вверх круглая труба. Рядом с гордым видом расположился внешний робот. Похоже, я его слегка очеловечиваю. Судя по виду, труба сделана из ксенонита. Серо-коричневый пятнистый узор, зернистые вертикальные полосы. Отсюда сложно сказать, но, по-моему, труба полая. Догадываюсь, что последует дальше. Если эридианцы следуют плану, представленному с помощью модели, они постараются состыковать второй конец трубы со шлюзовой камерой «Аве Марии». Но как они присоединят свой туннель? У моей шлюзовой камеры, конечно, есть функция стыковки – наверное, для корабля, который доставил меня и моих товарищей по экипажу на «Аве Марию», – но откуда эридианцам знать все тонкости работы с нашим стандартным оборудованием? «Объект А» приближается почти вплотную. А что, если произойдет сбой? А что, если они ошибутся с расчетами? А что, если они случайно пробьют корпус «Аве Марии»? Я – последняя надежда человечества на спасение. Неужели математическая ошибка эридианцев обречет наш вид на вымирание? |