Книга Винтики эпохи. Невыдуманные истории, страница 7 – Антонина Шнайдер-Стремякова

– Он, Варвара, труженик. Половину из своего кармана отстёгивает в бюджет, чтоб таким, как ты, лучше жилось, – протягивала ей Ирма деньги.

– Лучше подбери что-нибудь из косметики, – крутила Варвара тяжёлым светловолосым хвостом. – У тебя вкус. Он, вроде, и у меня есть, но богатого мужа Бог не дал, хоть и смотрюсь, как девушка. Мне все возраст сбрасывают… – косилась она смазливо на Томаса.

– Сбросить по внешнему виду тебе, конечно, можно лет так десять, а по умственному – и все пятнадцать, – оборвал её как-то Костя.

– И в кого ты такой злой, Костя?

– Какой же я злой, это анекдот такой.

Она обиделась и долго не приходила, но вдруг заявилась в гипсе и с порога застрочила:

– Сегодня возле магазина шастали подозрительные бугаи в кожанках. Я, было, хотела уже к милиционерам бежать.

– Сколько? – выдохнула Ирма.

– Четверо.

– И как они выглядели?

– Рослые – больш ничо не запомнила.

– Ты почему в гипсе?

– Да в киоске талоны вчера папиросами отоваривали. В минуту очередь в полкилометра выстроилась – не меньше. Я курточку натянула и туда. Недалёко была – радовалась, что хватит. Киоск открыли, и тут, откуда ни возьмись, «бугаи» объявились. Всех отталкивают, орут, матерятся, что первые. Одному успела я в затылок вцепиться. Он выпрямился и отмахнулся, как от назойливой мухи, – хорошо, руку отдёрнуть успела. Стою за ним, а досадить хочется, только чем? До затылка высоко…

– Ты сказки-то не рассказывай, говори, где руку сломала.

– Так я и говорю. Стою за ним, а из очереди турнуть его хочется, но он же высокий да ещё к стене приклеился. Оттащить силы нужны, а где их взять? Я и нырнула ему под куртку… Нащупала голую спину и в мясо так вцепилась, что оно под ногтями осталось. Он спокойнёхонько разворачивается; мою руку, как занозу, вытаскивает и сверху по ней – бац! – кость и расколол.

– A b суд ты подала?

– Я тебя умоляю – какой суд?..

– Были ж свидетели – видели!

– Видать-то видели, а как доказать, что кость полетела?

– Ты что, не почувствовала?

– Как – не почувствовала? Почувствовала! Здоровой рукой подхватила её, так на весу и нянькала, а в глазах слёзы.

– А почему фамилию не спросила?

– Так он мне и сказал!.. Даже если б и сказал, я ж его тоже щипала. Ему ж, наверно, тоже больно было… – засмеялась она.

– Папиросы-то купила?

– В том-то и дело, что нет.

– Почему?

– Потому! Не достались!

– Да-а… А как узнала, что кость сломана?

– Домой пришла— болеть не перестаёт. Пухнуть рука начала. Пошла к врачу. Сделали рентген – он перелом показал. Вот так из-за папирос, которых не досталось, и покалечилась.

– Может, чем помочь?

– Гриша всё сам делает, только корову доить некому – тебя хотела просить. И пусть за магазином милиционеры глядят лучше.

Весь месяц Ирма после работы помогала Варваре – не только доила корову, но и готовила еду. Томас с Григорием сдружились и по вечерам часто играли в шахматы. В одну из суббот Ирма затопила баню. Вымылись и по просьбе хозяев остались у них на ночь в отведённой им комнате. Переночевали и в воскресенье утром ушли домой. Вошли во двор и остолбенели: у двери лежала их собака – мёртвая. В дверях торчала записка: «Убирайтесь, фашисты, в свою Германию». Хоронили собаку, как члена семьи. На Петрушу, выросшего с нею, жалко было смотреть. Когда отошли от потрясения, немногословная, но рассудительная Наташа сказала:

– Надоело это чувство вечного страха. Я устала. Больше всего боюсь за Петрушу.

Завершался век, надвигалось новое тысячелетие. Томас на диване рядом с Ирмой опёрся локтями о колени и прикрыл лоб. Невозможно остановить время, что диктует свои законы, условия и всем отсчитывает свой срок. Невольный участник безжалостного маховика, человек всегда выбирает, где лучше и что можно сделать, чтобы совершенствовать несовершенную жизнь. Искренне намереваясь работать на Россию, выбирал и Томас, подумывавший о филиалах в Омске, Томске, Новосибирске. И вот— новое потрясение! Надо уезжать.

– Не согласен! – нарушил Костя зыбкую тишину. – Всё бросить и уехать? На смену «перестройке и перестрелке» приходит «перекличка». В России, как нигде, бесконечное поле деятельности – есть, где развернуться. Давайте регистрироваться, как фирма, и участвовать в «перекличке». Работать надо на Россию, помогать ей выбираться из дикости. Перестроим магазин в трёх-четырёхэтажное здание – будет одновременно и фирмой, и жилищем, так даже безопаснее. Последний этаж займём под квартиры.

– А куда дома денем? – с ноткой грусти полюбопытствовал Петруша.

– Дачами будут, обнесём их высокой оградой.

– Я и не предполагала, что сын у меня такой прагматик, – обрадовалась Ирма.

– Хитрить и быть прагматиком учит жизнь. Как в анекдоте. Женщины решили убить мужчину. Опечалился несчастный – попросил, чтобы его убила самая некрасивая. И остался живой…

Все засмеялись – разрядить обстановку Костя умел.

* * *

Двор с двумя домиками огородили зубчатой, из красного кирпича оградой, наподобие кремлёвской. В калитку вмонтировали домофон – чужие теперь звонили, свои открывали ключом.

Прибыль от фирмы была небольшой – жили скромно. Немногочисленные постоянные клиенты покупали товар, открывали в районных центрах филиалы, но благородные запахи, как и вымершие динозавры, интересовали преимущественно молодых и любознательных – люди в возрасте оставались к ним равнодушными.

Зима прошла относительно спокойно, и в марте, начале цветения диковинных в Европе растений, Томас решил повторить с Ирмой путешествие во Францию. В Париже, где у него было много знакомых, наметили совместить полезное с приятным, затем проведать мать Томаса и заехать к дочерям в Берлин.

– А если ещё и в Прагу? Чешского «соловья» послушать – любимца моего, Карела Гота? – мечтательно выдохнула Ирма.

– Прагу? – удивился Томас. – Это с Берлин рядом! Для тебья, милая, не жалко, я у Бога одно просьить, штоб он дал нам долгая жизнь.

– Да, дорогой, «проба» наша вышла счастливой. А знаешь, как я негодовала, что за мною какой-то «денди» следит?! То ли, думаю, за воровку принял?

– Воровка? – засмеялся он, поднял, закружил, поцеловал, и по телу его прошёл ток.

Бережно, точно боясь расплескать дорогую жидкость, опустил на диван, чувствуя, что ток передался и ей. Уже год, как были они вместе, но пресыщения не наступало. Едва насытившись друг другом, ловили себя на мысли, что хотят повторения, и, когда близость случалась днём, Ирма боялась, как бы в дверь не постучали дети.

Томас позвонил в Чехию, узнал расписание выступлений Карела Готта, и первоначальный маршрут заменили на Берлин: поживут там с неделю, проконтролируют, как Лидия, Генрих и дочь Томаса ведут дела, и на один день съездят в Прагу. Ирма выбрала железнодорожный путь: будет возможность ознакомиться со страной хотя бы из окна вагона.