– Соскучился?
Я не знал, стоило ли мне отвечать на подобный вопрос, поэтому промолчал, а ЛаФлёр зашёл в беседку и уселся рядом со мной. София в одиночку сражалась с десятком людей-теней, при этом чудом умудряясь одерживать верх, пока Хабиль, разрывая глотку, размахивал топором и отсекал людям-теням головы, которые впоследствии забавно катились по земле. Он хотел пробиться к Софии и помочь ей, но его постоянно откидывали назад. Эле тоже было нелегко. Она с трудом справлялась с огромным человеком-тенью, который зажимал её к каменному забору. Девушка то и дело резала его, но ему будто бы было всё равно.
– ЦЕЛЬСЯ В ГОЛОВУ! – крикнула София.
– ОН СЛИШКОМ ВЫСОКИЙ, Я НЕ ДОСТАЮ! – подпрыгивая, ответила ей Эля.
– Ну разве это битва? – разочарованно произнёс ЛаФлёр. – Даже музыки нет.
И тут начался наиполнейший абсурд. Я услышал музыку как раз тогда, когда ЛаФлёр закончил говорить. Затем он встал и начал двигаться в такт с ней, пританцовывая и грациозно изворачиваясь ото всех людей-теней, пытавшихся его атаковать. Подойдя к бассейну достаточно близко, он внезапно остановился и начал крутиться на месте, после чего хлопнул в ладоши два раза. Внезапно весь мир окунулся во тьму.
Надо отдать парню должное – у него был стиль.
* * *
Два громких щелчка в пустоте, и я очнулся на переднем сиденье машины. В руках у меня был разноцветный коктейль с ананасом и трубочкой, которая в дальнейшем, скорее всего, застряла бы в панцире какой-нибудь черепахи, и та несла бы её с собой всю оставшуюся жизнь, умирая в диких страданиях.
Машина стояла посреди поляны, где-то на природе, но местности я не узнавал. Небо было тёмным и на нём было множество маленьких звёзд, напоминавших бриллианты, которые высыпали на тёмно-синюю бархатную ткань. Никогда за всю свою жизнь я не видел такое огромное количество звёзд. Мне было приятно на них смотреть. Может быть, я наслаждался таким видом в самый последний раз.
Однако ночь навела меня на мысль о двух возможных вариантах – или я находился не в Азербайджане, или же всё происходящее было нереальным. Первая теория основывалась на различных часовых поясах, но мне предстояло узнать, что верной была всё же вторая.
Тачка была с открытым верхом, благодаря чему я и мог с лёгкостью осматривать местность, а также чувствовать, что тут было абсолютно не холодно, в отличии от дачи, на которой я пребывал меньше минуты назад. В метрах пятидесяти от машины поляна заканчивалась и начинался сосновый лес с деревьями довольно впечатляющей величины.
На водительском сиденье слева от меня играя с зубочисткой во рту восседал ЛаФлёр. На нём была рубашка светло-зеленоватого оттенка с короткими рукавами и маленькими милыми пальмами, вышитыми по всей её поверхности. Также на нём были самые синие джинсы, которые мне только доводилось лицезреть. Посмотрев на себя, я обнаружил что был одет крайне схоже, но на мне в придачу к наряду ещё и была панама.
Лобовое стекло открывало вид на возвышающийся перед нами огромный экран, который внезапно включился как раз тогда, когда я его заметил.
Начинался фильм.
Как ни странно, в фильме всё, как и в жизни, происходило в лесу, но там стоял день. Мы наблюдали природу – божью коровку, мирно гуляющую по длинному треугольному листку неизвестного мне куста, белок, прыгающих с одних ветвей дерева на другие, а также мы слышали милую песенку птичек откуда-то издалека.
Люди один за другим шли меж деревьев, но мы могли видеть лишь их ноги. Они бежали с левой части экрана направо. Я насчитал три пары ног и на каждом из них была различная обувь. Поначалу они шли рысцой, но вскоре перешли на бег.
Справа налево дела обстояли иначе. Ноги идущих с этой стороны двигались медленно, неторопливо, имея в своих движениях твёрдую уверенность. Первыми, однако, шли даже не ноги, а длинный чёрный балахон, под которым ничего не было видно. Казалось, что человек, одетый в него не ходил, а парил над землёй. За Балахоном шло множество демонических, изуродованных, когтистых лап. Они тоже шли уверенно, но двигались не плавно, как это делали бы люди, а резко, словно дикие животные.
Наконец, мы увидели лица актёров. Балахоном оказался зловещий Хэнк с капюшоном на голове, шрамами на лице и чёрными, жаждущими крови глазами. Он был одет в довольно солидный чёрный, длинный плащ, полностью скрывающий его тело. Руки злодея окутывала странная жидковатая, чёрная масса, ползающая по ним, как стремительная улитка. Хэнк был спокоен, потому что был уверен в своей силе.
Затем мы увидели Софию. На ней красовались длинные сапоги, лёгкая броня и перчатки. Ко всем этим доспехам были прибиты сияющие позолоченные, железные пластины. Броня прикрывала грудь и шею, имела штаны, так что это был не привычный всем образ сексуальной воительницы а-ля Чудо-женщина, а латы, конкретно нацеленные на защиту своего носителя. Не достающие до плеч волосы девушки были всё так же распущены, а в руках Софи держала катану. Её лицо выглядело обеспокоенно, но свирепо.
Камера переключилась на Элю, которая вдруг перестала бежать и взлетела в воздух. Она оказалась лесной феей с серебристыми крыльями на спине и забавными туфельками, похожими на балетки, которые она, скорее всего, возненавидела бы в реальной жизни. Её костюм по большей степени состоял из тёмно-зелёных тканей, напоминавших различные растения и листья. В руке она держала зазубренный округлённый меч, странным образом напоминающий косу. Девица была совсем не похожа на обычную лесную фею. Если бы мне пришлось продумывать историю происхождения её персонажа, то я бы счёл подходящим сценарий, в котором она жила в колонии фей, находящейся глубоко в лесу, вдали от цивилизации. У этих лесных фей был особый отряд баб-воительниц и Эля была лучшей среди них, но её изгнали, потому что она решила защитить своего любимого, тем самым нарушив их кодекс. Как-то так.
Затем мы увидели Хабиля, бежавшего последним. Он был одет в сверкающую тяжёлую рыцарскую броню, а в руках тащил секиру невероятных размеров и огромный треугольный щит. На голове моего мускулистого друга отсутствовал шлем, а волосы, аккуратно собранные в хвост, прекрасно сочетались с образом грозного воина, торопившегося на поле брани.
Музыка, которую я слышал ранее, притихла. Кто-то решил сменить песню и этим кем-то, конечно же, был ЛаФлёр, играющий с радиоприёмником. Я не знал, слышал ли я эту песню лишь у себя в голове или повсюду. Странное ощущение, но мне уже стоило бы привыкнуть к подобным аномалиям.
Это был психоделический рок а-ля семидесятые. Гитара словно бы стонала и была чем-то недовольна, и хоть мотив и казался схожим с азербайджанской мелодией, она точно таковой не являлась. Песня была мне незнакома, и я вытащил из кармана джинсов телефон, чтобы воспользоваться «Shazam»-ом, который, кстати, не является спонсором.
– Знал, что тебе понравится, – улыбнулся ЛаФлёр.
Название песни было «The Man Who Sold the World», а исполнял её сам Дэвид Боуи.
– Погоди, её разве не Кобейн пел? – послышалось сзади.
