Книга Снежник, страница 34 – Александра Елисеева

В морозном воздухе разливается железный запах конченой битвы …

А охотник криво усмехается. До чего же прекрасно убивать кровожадного, дикого волка! А сколь тяжело… Коварны дети белых айсбенгских лесов да хитры. Выслеживать нужно их постоянно. Как почуяли его, чужака, так тут же все затаились, исчезли. Будто и нет на ледяном полуострове, вечно мрачном, никакого лютого, опасного волка.

Вокруг заблудшего человека лежат тела его страшных противников. И он бьет равнодушно ногами теплую тушу ближайшего матерого волка. Тот вдруг надсадно и горько хрипит.

«Жив еще», — думает удивленно немилосердный охотник. И руку заносит он для последнего, губительного удара…

«Скоро, совсем скоро…» — проносится у него в голове.

* * *

После горькой, постылой трагедии, жизнь унесшей брату налару Надании, на полуостров отправили с десяток имперских отважных охотников. А вместе с теми пришел и посланный Вайсселом странный мужчина, похожий на громадного чудовищного медведя.

Зверей же крушить он принялся одного за другим с нечеловеческой, страшной силой. А смертей ему было все мало, нуждался он в них того еще больше и ужасней.

Оттаскивают его сейчас от звериных туш и заклинают уйти с полуострова прочь, оставить это ледяное и проклятое место в покое.

Но наданец все рвется вперед. Дальше рвать ненавистных волков, зубами вцепляться в их плоть, податливо мягкую, железным мечом рубить их здоровые тела.

И битвы безумие его все сильней, горечей распыляет…

Берсеркиер этот, бешенством одержимый, ужас вселяет в кобринцев, которые вместе с ним на север явились. Они давно бы уже назад повернули, но он держит их, не оставить.

Как взглянет — своими очами сверкнет, что блестят лихорадочно. А один глаз охотника сер, будто остывший пепел, другой же — подобен искристо-голубому айсбенгскому льду.

И на дне его взгляда плещется ярость, от которой никому не спастись, не уйти, не избавиться…

* * *

Экипаж увозит нас с Таррумом из зловонной Арканы и везет на восток. Там в окружении повисших, плакучих ив, таится от посторонних глаз усадьба старинная рода Сетлендских. Мы достигаем уже к обеду ее.

Я выхожу из повозки и вдыхаю свежий и влажный воздух, так непохожий на стоящий в столице удушливый смог. И тогда мне хочется рысью пуститься вперед: земли, укрытой талым снегом, коснуться длинными лапами, с бушующим ветром наравне побежать. Думаю, и в тот же миг ощущаю, как на шее узлом ложится тугая удавка.

Ларре на меня настороженно смотрит:

— И не вздумай сбежать, — привычно и хладно предупреждает меня.

Я лишь плечами в ответ передергиваю. Он тянет меня за собой, в мрачный дом, полный омерзительных, страшных людей. Ведомая, иду вслед за ним. В усадьбе пред нами учтивые лакеи распахивают двери и кланяются, избегая глядеть напрямую в глаза.

Нас ведут — но я и сама дорогу б сумела найти. Слышу шум — человеческий гомон. Перед нами открываются двери, и яркий, лучистый свет меня ослепляет.

— А вот и он! Ларре, — слышу приветливый голос.

И чую знакомый запах, что тихо, едва уловимо, по коже мужчины неизвестного вьется. Да тут же его сильней ощущаю: он рядом на нас волной наступает. Цветочный и сладостно-резкий…

Я слышу голос, воркующе мягкий:

— Ну, наконец-то! Все тебя заждались, — заговорчески, игриво сообщает Тарруму женщина.

Светлые волосы незнакомки убраны в прическу, прикрытую блестящей сеткой. А глаза возбужденно сверкают.

— Не представишь? — просит Ларре ее спутник.

Таррум ему улыбается:

— Знакомься, друг мой, Лилиана, — называет меня.

— Вот уж встреча! — говорит ему мужчина. — Твоя блудная кузина, стало быть, объявилась? — и ко мне поворачивается. — Вы не подумайте, я рад встречи.

— Он порою бывает ужасно самонадеянно глуп, — порицает его дама, стоящая рядом. — Мой муж полагает, что его грубость можно простить, поддавшись коварному обаянию.

Тут Ларре вмешивается в их бурный разговор:

— Лия, позволить представить моих близких друзей. Этот мужчина бестактный — норт Лени Бидриж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Можно просто Лени, — прерывают его.

— Вот же, наглец! — его супруга наигранно гневно сверкает глазами.

— А столь пылкая дама — жена его, нари Асия Бидриж.

Она мне дарит широкую улыбку:

— Позвольте мне, как Ларре, звать вас коротко Лия?

Хочу сказать ей, что мне все равно. Именем меня при рождении другим нарекли, волчьим. Но вместо этого ей сдержанно улыбаюсь:

— Как вам угодно, — произношу сухо.

Она громко хлопает в ладоши и радостно мне говорит:

— Ну вот и чудно! Только помните — для вас я Асия и никак иначе! Оставьте светскую льстивость для чванливых лордов.

Лени Бидриж на жену с укором смотрит, аккуратно оглядываясь вокруг — не услышал ли кто. И понизив голос, гневно одергивает ее:

— Асия!

Нари лишь отмахивается от него и мне продолжает рассказывать:

— До чего скучно было здесь! Но теперь все будет не так. Готовьтесь: для старых перечниц вы теперь, словно игрушка, о которой давно уже забыли. Но как та им сама в руки упала, так и былые забавы вспомнить настало самое время.

— А вот ты ей в том и поможешь, — тут же находится Таррум.

Ему вторит муж нари:

— На женской половине без тебя уже давно заскучали.

Асия брезгливо морщится:

— Зато я по ним нет. Там нет разговоров, одни только сплетни. Мой муж, у вас тут, — она улыбается хитро. — Все интересней гораздо.

Лени только возносит глаза к небу:

— Вот же посчастливилось мне! — сокрушается. — Деловые разговоры ей нравится слушать больше, чем крестиком вышивать или читать романтичный роман. За что мне так с женой повезло? — сетует Бидриж, хотя в его голосе слышится нежная и терпкая гордость.

Асия лишь на то сверкает глазами да подстрекательски мне говорит: