— Кто ты? — спрашивает девушка, прицеливаясь.
— Какой резон отвечать мне тебе? — гнусаво произносит беглый.
Марика кажется Ильясу похожей на грозную богиню-охотницу Ринойю. Хозяйка Клыка хищно щурит глаза.
— Если хочешь остаться в живых, то придется все рассказать, — угрожает она.
Бывший воин Таррума пытается подобраться поближе, зажимая рану и морщась от боли. Он подбирает с земли округлый нагретый солнцем камень.
— Что ты хочешь знать? — обреченно спрашивает чужак. — Вы убили моих напарников и зарезали моего брата. Думаете, это может сойти вам с рук?
Лучница будто не слышит его:
— Вы искали меня?
— Девка! — смеется беглый. — Кому ты нужна! Вроде щуплая — а норова сколько.
Марика не обращает внимания на его подначки и оскорбления.
— Вы желали зла моему спутнику? — не унимаясь, задает снова вопрос.
— Этой дорогой много кто ходит, — признается нападавший. — Мы поджидали, чтобы поживиться. Мужика твоего сразу не тронули, хотели отвлечь. Я должен был напасть на него… со спины. Ты брату моему приглянулась — все ему развлеченье. А кенар воина и пса твоего мы бы продали.
Без сожаления охотница запускает метательный нож. Тот быстро рассекает воздух, но беглый легко уворачивается. Приседает, доставая кинжал, и наносит псу рану. Волкодав, скуля, от него отшатывается и оседает на землю. Его серая шерсть мгновенно пропитывается густой и липкой кровью.
— Сейчас ты мне, шлюшка, за все ответишь, — хрипло говорит мужчина.
Нападения Марика не ожидает, и противник застает ее врасплох.
Мысленно Ильяс на себя ругается: слишком безрассудным он был, невнимательным. Ошибку одну за другой допустил. Собрав всю силу, айвинец кидает в затылок беглого камень.
На счастье путников, неприятель подкашивается, закатывая глаза.
И тут раненый воин теряет сознание. Перед тем, как тьма полностью поглощает его, Ильяс успевает подумать, что предсказание колдуна Рогвора может оказаться правдой.
Друг никогда не ошибался.
* * *
Марика нещадно бьет его по щекам.
— Очнись! — кричит.
— Ну и голос у тебя… — морщась от громкого шума, сообщает Ильяс.
— Дурень! — ругается девушка, — Поднимайся! — слышит воин приказ, — Ты не в Кобрине. Тут тебя звери порвут, а одна я тебя дотащить не смогу.
— Что ж ты своего пса не щадишь? Он тебя спас, а сама в лесу кинешь?
— Он сильный. Сам дойдет, — с напускной уверенностью заявляет охотница. — Вставай! — дергает она его, пытаясь поднять.
— Может, звери меня не тронут, — полубредя признается Ильяс. — В Айсбенге мы волчицу поймали, а та ра-аз… и человек.
— Волки на то и лесными знахарями зовутся, что лес от слабых и хворых чистят, — говорит девушка и смолкает. — А ты, правда, на северном полуострове был?
— Да, — отвечает воин Таррума, смыкая глаза.
— Не смей! — ругается Марика. — Соберись и иди, если жить хочешь.
Она подставляет мужчине свое плечо и на себе тащит вперед. Волкодав сначала остается лежащим на земле, затем, поскуливая, медленно поднимается за ними следом.
— Хороший мальчик, — облегченно говорит псу хозяйка.
— Спасибо, — благодарит ее Ильяс.
Марика его иронию игнорирует. Веселья охотница не ощущает.
* * *
По столичному поместью Ларре Таррума мягко стелется сквозняк, овивает плечи и тычет в спину. Это ветер свободы — норт уезжает.
Новость по поместью разносится стремительно, быстро. Кто-то горюет, а иной — рад, безделья наивно желая.
А Ларре собирается на войну. Ходит хмурый, своих воинов собирая. Империя ведь не знает мирной жизни, а битвы с Бергом — что потехи для государей.
И все же некоторых своих людей норт оставляет в Аркане. Должен же кто-то сторожить любимую игрушку господина — меня. Инне, услышав удручающую его новость, принимается было спорить:
— Норт, — обращается он к Ларре. — Позвольте нам отправиться с вами. Возьмите волчицу с собой. Ее шкура толста, вон даже болт покойного Саттара не взял.
Но Таррум не приклонен:
— Я не намерен обсуждать это. Она остается в поместье.
— Наймите охрану тогда ей, норт, — поддерживает друга Брас, — и оставьте в Аркане, как изначально хотели. Наша поддержка в сражениях вам понадобится.
Но мужчина, наделенный над ними властью, лишь свирепеет:
— Довольно! Вы сами знаете, что другие не удержат ее. Не уследят…
Так и не дает Ларре Таррум Брасу и Инне себя переубедить…
Норт со мной не прощается. Но уезжает весь мрачный. Я-то знаю почему. Война больше не приносит радости его мятежному духу. Перестала пьянить норта кровь противника, пролитая в схватке. Насытился он сражениями, не способны они больше унять его дикую душу.
Нелегко ему меня оставлять, хоть и взгляда в мою сторону хозяин поместья не кинет.
Но все же он уезжает, а у меня на сердце остается лежать тягостное и неприятное чувство. И я не ведаю, как оно зовется. Только моя клетка еще более гнетущей начинает казаться. Пустой.
И все-таки надеюсь, Ларре Таррум, больше я тебя не увижу. Прощай…
* * *
С наступлением вечера в мою комнату заходит Ольда.
— Вот ужин тебе принесла, — говорит она мне. — А Дарий тебе передал букварь. Завтра его в поместье не будет.
В волосах у женщины змеями вьются сребристые ленты. Они то и дело привлекают мой взгляд, не могу на них не смотреть.
— Стой, — прошу я Ольду.
— Что тебе? — спрашивает она, снова поворачиваясь ко мне.
— Что с тобой?
Я смотрю на нее пристально, но женщину мое внимание смущает. Она быстро отводит взгляд.
— А что со мной может быть? — притворяясь, с беззаботностью она отвечает. Но я-то знаю. Чую. От меня такие детали не ускользают, будто скользкая рыбешка меж сухих рук.
— Ты ранена, — сообщаю я очевидное.
— Нет, — отрицает Ольда.
— Да, — упрямо киваю. — Удары. Синяки. Здесь, — указываю я на ее ребра.
Женщина бледнеет.
— Как ты узнала? Я же никому… — она осекается. — Это что видно, да?
— Только мне, — признаюсь я.
Она устало садится на мою кровать и опускает голову. В волосах блестят ленты…
— Мой муж. Он… Он…
— Ты ведь из Лиеса, да? — задаю я давно возникший в голове вопрос.
— Родители оттуда, а большую часть жизни я провела в Кобрине.
