Я поднимаю свой взгляд и пытаюсь всмотреться в ее лицо. Маска старухи во время волшбы невольно слетает с нее, открывая истинный облик. Только глаза те же, змеиные… Вокруг женщины полотном стоит воздух — защищает ягши. Мне больно смотреть на нее. Пытаюсь запомнить лицо, но в висках начинает стучать, как от пыточных чар инквизиторов.
Черты ведьмы все смазаны, будто нарисованы краской по мокрой бумаге. Но если постараться, можно оставить их в памяти. Ягши любят вводить в заблуждение. Сестры хозяйки дома не стареют, но любят притворяться немощными и дряхлыми. Молодость и сила пугают обычных людей, а рядом со старухой они теряют обычную настороженность.
Змеиные глаза… Молочная кожа… Светлые волосы… Родинка возле полных губ…
Все мутнеет. Отстраненно я различаю шум, и только потом недоуменно смотрю на свои пальцы, больше не сжимающие стол. Спина болит от неожиданного удара об пол.
А ведьма все неистово шепчет, ни на миг не прерывая своего колдовства.
— Айсбенг… — доносится до меня. Как будто она ведет разговор с кем-то неведомым, незримым для меня. И мне в этой беседе не место.
Только бы не закрыть глаза… Только бы не закрыть…
Она смолкает. В тот же миг успокаивается бившаяся в кубке вода, а снаружи стихает дождь. Но тишина кажется какой-то чужой, странной. Ненастоящей.
— Что, соблазн был слишком велик, волчица? — посмеиваясь над моими стараниями узреть ее истинный облик, спрашивает женщина и смотрит на меня сверху вниз. Я уже могу удержать на ее лице свой взгляд без боли, но зачем мне это теперь? Ее кожа теперь снова дряхла, испещрена морщинами и покрыта мерзкими пятнами. Волосы седы и висят клоками. Маска вернулась на прежнее место, а меня она не интересует.
— Ты никогда не называла мне своего имени, — говорю я, не находя сил подняться.
— Иногда можно просто задать вопрос.
— Я и так давно нашла на него ответ. Теперь лишь удостоверилась, Ксания.
О ее силе слагают легенды. О любви к ней, вечной, но не щадящей, сочиняют баллады. Говорят, слухи об этой ягши достигли других материков. А инквизиторы давно пытаются заполучить ее, не гнушаясь никакими методами.
Она молчит.
— Хочешь услышать об Айсбенге? — затем спрашивает у меня. Я киваю и с трудом встаю, хотя в глазах все еще ощущается рябь. — Небывалые события на других землях никак не касаются твоего дома. На нем лежит старое проклятье, но, как любые чары, эти тоже не вечны.
— Их можно снять?
— Когда придет время, они сами исчезнут. А предугадать когда именно… Тут я не в силах.
По крыше дома стучат капли, стекающие с крон высоких деревьев. Кожа ведьмы пахнет полынью и медуницей. Этот же запах скользил, покрывая тягучим сукном, тело Молчуна. Немой воин Ларре скончался в его же доме в агонии и мучениях. Но этот дух ощущался рядом с ним не только в его последний день жизни, а все время в поместье.
— Вы подговорили немого кобринца добавить Тарруму в вино яд, а после уничтожили свидетеля, — понимаю я.
— Надеюсь, ты не станешь меня обвинять, — равнодушно произносит Ксания.
— Но зачем вам это?.. — рассуждаю я. — Только если вы хотели избежать того, чтобы налару из Надании узнал правду о том, кто убил его брата. Рикардо Новвел скончался на наших землях и был загублен волками.
— Он слишком рвался помочь карателям. Рикардо хотел отнять наши владения. Я не могла допустить подобного.
— Мне понятно ваше желание. Но почему вы не попросили волков напрямую? Зачем стоило разыгрывать такую сложную партию?
Лицо ведьмы трогает улыбка. Мелькает, чтобы снова исчезнуть.
— Простые игры давно потеряли для меня свою прелесть. К тому же, если бы я обратилась к волкам — на меня упала бы тень. Подобного я не желала. А так… Я неплохо развлеклась с лордом Вингелем Альвелем.
— С кем? — недоумеваю я. Ягши лишь отмахивается от моего вопроса.
— Кроме тебя никто все равно не догадается.
— Разве вам страшен гнев налару?
— Я не всесильна, что бы обо мне не говорили, хотя с Амислером Вайсселом могу совладать. Но у меня были и есть причины, почему я не хочу, чтобы он узнал правду.
Она поднимается со скамьи. Если долго смотреть на нее, можно заглянуть внутрь чар: седые волосы на миг кажутся длинными и густыми, а тело юным и крепким, хотя ягши далеко не молода.
Ксания достает с полки припрятанный маленький мешочек из серого, грубого сукна и дает мне.
— Возьми, пригодится.
— Что это? — задаю ведьме вопрос.
— Защита.
Я с благодарностью принимаю подарок. Путь предстоит мне неблизкий, а проходить по землям чужой стаи — опасное приключение. Я избежала неприятных встреч, пока шла сюда, но обратная дорога такой легкой не будет. Повсюду слишком много моих следов. Обозленные волки обязательно будут меня поджидать.
— Спрашивай, — дает не дозволение ягши, заметив мой интерес.
— Случайно ли было то, что твой выбор пал на Ларре Таррума?
— Я не знала, кого Вингель Альвель отправит в Айсбенг.
— Но не могла не догадываться.
— Все сложилось удачно, волчица. Тебе ли меня укорять?
— Его род идет из Виллендии.
— Черно-бурые волки считаются едва ли не самыми мудрыми среди твоего племени. Они хранители прочих зверей и знают то, о чем ведать никому не положено.
— Как и ведьмы, — бормочу я, но ягши моего шепота будто не замечает.
— Волчья кровь в жилах Ларре Таррума удержала тебя от того, чтобы сомкнуть челюсти на его глотке. Хотя норт остается при том человеком. А вы, как известно, не слишком жалуете людей.
Я не решаюсь смотреть в ее проницательные глаза.
— Это неважно. Мой дом в Айсбенге.
— Разумеется, — соглашается женщина, пряча улыбку, а я чувствую, что она порядком мне не договаривает. Я вешаю полученный дар на шею. Ведьмин мешочек пахнет луговыми травами и сухой землей.
— Стая княжества пропустит тебя, но лиеская покажет клыки.
Я признательно ей киваю, выслушав предостережение, и принимаю привычный мне облик. Ксания выпускает меня наружу. Ветер сбивает с лещины дождевые капли, и они падают на мою успевшую высохнуть шерсть.
Мешочек на шее раскачивается, пока я бегу. Я чую запах чужих волков и стараюсь выбирать тропы, по которым они редко ходят. Иногда мне кажется, что трава рядом слишком громко шумит. Мне мерещатся шорохи и чьи-то шаги, но стоит обернуться назад, как никого не оказывается рядом. Но временами в виллендских лесах мне чудится чей-то взгляд. Среди поросли кустарников мелькают будто волчьи глаза, но стоит мне задержаться на них взглядом, как те пропадают, а я начинаю думать, что все увиденное мне пригрезилось.
