В Лиес я выхожу лишь к ночи. Вся подбираюсь, когда не так далеко от себя слышу вой местной стаи. Мне бы поохотиться, поймать хотя бы мелкого кролика, но медлить нельзя. Я и так порядком задержалась. А если волки почуют на моей шерсти кровь, живой мне из густого леса не выйти. Нельзя кормится на чужих землях, если не можешь выстоять в битве против хозяев владений.
На небе сияет тонким серпом молодая луна. Тревожно завывает в кронах ветер.
Снова раздается вой… Почуяли! Я стремительно разгоняюсь, надеясь не дать им догнать меня. До границы бежать еще порядком далеко.
Волки переговаривается, и я понимаю, что они пытаются загнать меня. Один из них почти проносится рядом, едва не коснувшись моего бока. Его шерсть почти так же темна, как моя. «Переярок», — пренебрежительно мысленно фыркаю. Ему за мной не угнаться.
А вот пары матерых, бывших, на мое счастье, дальше остальных, когда обнаружился мой след, мне стоит опасаться. Но пока они далеко…
Я ловко перепрыгиваю через ствол упавшего дерева, отмечая, что молодому волку не хватает моих навыков, и он начинает отставать. Переярок тяжело дышит. Не привык гнать добычу по вязкому снегу, вот и сил ему не достает. Но зато гонора достаточно:
«Ты на чужих землях, волчица», — гневно рычит на меня. Я не замедляюсь даже на миг и проношусь вперед, так и не дав ему ответа.
Волки позади меня рычат, лают и завывают. Матерые вырываются вперед. Их всего двое — самец и самка. В отличие от нас, зверей, пытающихся выжить на голодном севере, лиеские волки могут позволить себе жить небольшими семьями. Для Айсбенга это кажется небывалой роскошью.
Мои ноги горят от нагрузки. Но я все равно несусь вперед с такой скоростью, о которой человек может только мечтать. Нельзя позволить себе дать слабину. В мире зверей нет места жалости.
Но в боку раздается, жаля меня, боль, и мне приходится немного сбавить скорость, чтобы она отступила. Еще больше крови поступает к моим горящим мышцам. Я снова возвращаю прежний темп, но матерые следуют за мной по пятам. Особенно ощущается ярость волчицы. Как же чужая самка по весне на ее землях! Если остановлюсь — без промедления растерзает. Ее волк кажется куда спокойнее, но на его милость рассчитывать не приходится.
Еще прыжок — легко рассекаю воздух, как пущенная из лука стрела. Рядом раздается лязг чужих зубов.
«Остановись… Сразись с нами!»
«Нет уж», — думаю я и снова вырываюсь вперед. Слышу недовольный рык волка, остающегося позади меня.
Кобрин все ближе, а там — зверю нет места. Они не станут преследовать меня на землях людей.
«Не догонишь!» — провоцируя, заявляю я глупому переярку. Он недовольно показывает клыки. Они сверкают во тьме, будто сделанные из заледеневшего снега.
Стремительная погоня. Ветви, цепляющиеся за шерсть. Ветер, подгоняющий вперед.
Ухожу в бок, когда какой-то зверь пытается повалить меня в прыжке. Его челюсти почти мелькают у моего горла. «Наверняка, самка», — мельком отмечаю я. Волчицы полны желчной ярости ко мне.
А потом встречаюсь с чьими-то глазами. Светлые, будто сделанные изо льда. Внимательный, расчетливый волчий взгляд. Затем еще попытка — новый прыжок. Я чувствую, как острые клыки сжимаются на моем горле, валя мое тело на землю, поросшую мягкой травой.
Хребет болит от резкого падения. Чужие лапы давят меня все ниже, сгибают под себя. Волчья челюсть легко, сжавшись, может меня погубить. Раз и звериные зубы вцепляются в мое незащищенное горло. Мне остается лишь заскулить, признавая свое поражение.
Ведьмин мешочек на моей шее разгорается, обжигая кожу своим жаром даже сквозь шерсть. Вижу во тьме вспышку — так ярко горит. Пламя окутывает меня, садня, но не причиняя болящих ожогов. Напавший на меня волк, скуля, отшатывается прочь. Ему огонь, напротив, причинил немало боли. Чую запах паленой шерсти и горелой плоти.
Рассматриваю противника. Волчица. Матерая. Все, как я ожидала. Остальная стая с недоумением глядит на нас двоих, а я дальше не позволяю себе медлить — разворачиваюсь и уношусь прочь. Звери глядят мне в след, но за мной больше не видно нет погони. Но когда я вырываюсь вперед, позади раздается волчий вой. Дар ведьмы горит на моей шее яркой меткой и гаснет, только когда я достигаю империи.
Лишь снова оказавшись в Кобрине, я позволяю себе перевести дух. Останавливаюсь, жадно вдыхая воздух, и борюсь с желанием упасть на землю без сил. Где-то рядом различаю слабый запах Ларре Таррума. За время, проведенное с ним, я начала улавливать даже крупицы его духа, неясно витающие в воздухе. Но по его следу я не иду.
Наконец-то я могу отправиться Айсбенг. Северный полуостров слишком долго меня ждал, а моя стая давно слишком остро нуждается в волчице — даану.
Глава 20
В Айсбенге воют волки. Звериные песни опалены холодом стужи, а за ними постылым и надсадным фоном играет вьюга. В моих ушах стоит громкое завывание ветра.
Я ёжусь от холода, кусающего даже сквозь жёсткую шерсть. В глаза, застилая обзор, летят белые хлопья снега. Кажется, будто непогода, пришедшая на северный полуостров, становится все нещадней. С того дня, как я покинула родные леса, проклятье, коршуном кружащее над Айсбенгом, лишь покрепчало.
Вожу носом, чуя знакомые метки. Но среди них, что колючий чертополох, выросший среди мягкого разнотравья Лиеса, таятся запахи, оставленные чужаками. Я невольно скалю клыки.
И снова различаю вой своей стаи. Мне хочется ответить своим волкам, задрав пасть кверху — навстречу бледноликой луне, но я едва сдерживаю себя. Слишком рано.
Будто в ответ моим мыслям в конце финальным росчерком раздаётся вой волков, некогда живших на восточных берегах реки Эритры. Теперь, как и стоило ожидать, красноглазые поглотили мою стаю.
Моя шерсть встаёт дыбом. Враги. Мне хочется броситься вперёд и сомкнуты свои челюсти на их глотках. Я жажду повалить их на землю, подмяв под себя. Рано. Ещё немного нужно подождать.
Я держусь. Аккуратно иду по свежему снегу, радуясь, что вьюга скроет следы, остающиеся под тяжелыми лапами. Соблюдаю осторожность. Ни к чему волкам Ворона сейчас обнаружить меня.
Снег бел, и не найдётся во всей Эллойе более чистого цвета. Небо же столь черно, что любые чернила бледнее будут. В Айсбенге нет иных красок.
Белое, чёрное…
Я замираю. На снегу, прожигая его, лежит волчья кровь. Этот запах мне не забыть. Сияна… Сестра. Что с ней? Жива ли она?
Я вся подбираюсь. Тихо крадусь вперёд, хотя вьюга так завывает, что моих шагов за ее рёвом не различить. В грудь, прогоняя прочь, невидимой десницей с силой бьет ветер.
Слышу скулёж. Жива… Я чувствую, как волнение немного отпускает меня.
Мой одинокий темный силуэт волки не замечают. Меня закрывает от них клокочущая снежная вьюга, а запах тела уносится с ветром долой. Ворона я вижу издалека. Крупный матёрый. С таким противником не каждый справится.
