Книга Исповедь, страница 56 – Леонид Левин

Пришло не очень много лет от основания города и настало их время. Серые угловатые тени, постепенно, но неуклонно вытесняя коренных питерцев, людей высокой, врожденной культуры, людей музыки и искусства, надежных работников и вдохновенных творцов, выползли на набережные и площади вечного города Петра победителями и хозяевами жизни.

Подходило время окончания рабочего дня. Несколько такси с зелеными огоньками бодро проскочили мимо, демонстративно не замечая моей воздетой руки. На всякий случай проголосовал частнику и он, честно отработав трояк, подкатил меня прямо к ступеням архива. Предъявив удостоверение личности я прошел в здание и по внутреннему телефону дозвонился до прапорщика-архивариуса. Представившись, поинтересовался ходом расследования и его результатами.

— Товарищ майор, я кажется нашла след спасенного юнги. Он служил и после войны, сначала на серхсрочной, а затем мичманом. После перевода из бригады ракетных катеров, продолжает службу на берегу. Но где? Вот это я сейчас точно выясняю через знакомых девочек из управления кадров флота. Поэтому мне прийдется задержаться еще примерно на часок. Если, конечно, Вам результат поиска нужен неприменно сегодня. Вы извините, но я решила, что для Вас важен фактор времени и поэтому пошла неформальным путем, не послала официальный запрос, а позвонила. Девочки обещали все быстренько узнать и перезвонить. Официальную бумагу можно оформить и прислать, так сказать, задним числом, неспеша, через некоторое время.

День конечно-же ничего не решал, но не хотелось разочаровывать девушку, потратившую столько времени и приложившую максимум усилий для помощи постороннему человеку.

— Большое спасибо, уважаемый архивариус. Я — ваш должник. Смиренно подожду ещё час, но ведь Вы тратите свое личное время, а ведь кто-то ждет и волнуется. Родители…. муж…. друг?

— В общем… это не тема для обсуждения. — Неожиданно резко оборвала девица. — Ждите меня у служебного выхода. Ровно через час. Вынесу ксерокопии всего, что смогла отыскать и почтовый адрес последнего места службы, если конечно перезвонят из Управления Кадров Флота.

Девушка, показавшаяся вначале такой инфантильной, блеклой, говорила со мной решительным, командирским голосом, словно с подчиненным. Просто-напросто приказала заткнуться и ждать, а не лезть с ногами в личную жизнь. Что-ж, это пожалуй, правильно. Тебе помогают, делают одолжение — скажи спасибо и не задавай лишних вопросов. Она-то наверное подумала, что майор решил подбить клинья к младшему по званию. Но я, видит Бог, ничего подобного не имел в виду, хотел просто найти предлог отложить дело до завтра и не задерживать человека после окончания рабочего дня. Делать нечего. Вышел из здания и решил перекурить, бесцельно наблюдая жизнь ленинградских улиц.

Начал накрапывать мелкий питерский дождик, а до назначенного времени ещё оставалось примерно пятнадцать минут. В конце улицы показался зеленый огонек такси. Не надеясь на удачу, просто на всякий случай, поднял руку и проголосовал. Такси остановилось. Не оставляя водителю время для раздумий, плюхнулся на переднее сидение.

— Далеко везди, командир?

— Сначала прийдется минут пятнадцать подождать здесь. Но, Вы не волнйтесь, пятнадцать минут — пятнадцать рублей. Принято?

— Принято, командир. Что, ждем даму?

— Сотрудницу архива. Осталась проработать для меня один запрос и задержалась. Не идти же ей теперь по моей милости домой ночью да еще под дождем.

— Все путем, командир. Хочешь — кури. А счетчик, с твоего позволения я тогда выключу, план уже есть.

Мы сидели в машине и курили только-только появившийся в городе на смену болгарскому Орфею болгарский же Интер.

Таксист, стряхнув пепел в открытую форточку, посмотрел на тлеющий табак сигареты и сказал: — Никогда не покупаю Опал, говорят вреден для мужчин. Знаешь, как в анекдоте про поручика Ржевского?

— Давай, валяй про Ржевского.

— На балу танцует Ржевский с Татьяной. Прижался к ней, вальсирует. Татьяне неудобно, давит что-то. Ну она поерзала, покрутилась, все равно давит. Тогда спрашивает поручика, кивая на перстень — Опал? А Ржевский отодвигается и обиженно поправляет, — Не опал, а стекло.

Я промолчал. Правда или не правда, но действительно Опал у нас не очень жаловали и практически не покупали, то-ли из за двусмысленного названия, то-ли из-за легкой горчинки этого сорта табака.

Ровно через пятнадцать минут ожидания дверь служебного выхода открылась в наступающие дождливые сумерки. В светлом проеме на несколько секунд застыл тонкий силует девушки в морском кителе и форменной юбке, с украшенным золотым крабом беретом, на голове.

Я выскочил из теплого, слегка попахивающего бензином нутра такси и поспешил навстречу. Рука архивариуса зжимала папку-скоросшиватель, коей она инстинктивно, но безуспешно, пыталась прикрыться от моросящего косого дождя.

— Где же Вы были? Я ждала Вас у дежурного.

— Ну, надеюсь ождание оказалось не очень долгим. Ведь я не опоздал и прибыл точно в назначенное время.

— Да, но для этого Вам пришлось ловить такси.

— Пришлось ловить. Но для Вас. Просто пошел дождь, стемнело, посему решил отвести Вас домой. Ведь именно Вы потратили свое личное время решая мои совершенно неслужебные проблемы. Я Вам очень благодарен за это.

— Товарищ майор! Я ведь просила…

— Товарищ прапорщик, рассматривайте это как приказ старшего по званию и не пререкайтесь. В машину, а то все собранные с таким трудом бумаги под дождем превратятся в кашу. — Последний довод видимо оказался для архивариуса решающим, и мы захлопнули за собой дверцу такси.

— Говорите водителю адрес, куда Вас везти.

Она назвала адрес и такси плавно влилось в поток лакированных дождем машин, хлещущих себя по ветровому стеклу дворниками, освещенных рассеяными огнями ближнего света, габаритов, подфарников, переговаривающихся сигналами поворотов и стоп-сигналов. Пахнущая бензином и дождем змея шуршала по проспектам, раползалась на ответвлениях улиц, выдавливалась в ненасытные желудки площадей, подминала под себя опоры и пролеты мостов. В салоне такси было тепло и сухо, мерно тикал вновь включенный счетчик. Все молчали, смотря через покрытые дождевой пылью стекла окон на потемнейвший мир утонувших в воде памятников, дворцов, парков и особняков. Дождь размывал очертания фасадов города, затушевывая следы времени и усталости, делал грязь — полутенью, ободранную штукатурку — штрихами, растрескавшиеся кирпичи — мозаикой, затирал серым цветом и плющил унесенные страницы газет, темня, размягчая и прибивая к земле их минутой раннее непокорные, легкие на подьем листы.

Свернув на боковую улочку, такси проехало под аркой в огромный овальный двор со сквериком внутри и остановилось.

— Вот, приехали. Спасибо. — Прапорщик, решительно открыв дверь машины, выскочила под дождь и понеслась, перепрыгивая через лужи, к ближайшему подъезду, прикрывая голову картонной папкой. Такси тронулось. И только теперь я вспомнил то, ради чего ради сюда приехал, что вылетело из головы под сентиментальный шепот дождя и мистические силуэты Петрограда, окутанного водяной пеленой. Документы и сведения о канувшем в лету юнге.