Онлайн книга «Мертвый час»
После покушения Каракозова [87], когда выяснилось, что революционные идеи популярны среди учащихся, Головнина отправили в отставку. Его преемник оказался из консерваторов. Он еще больше понизил статус реальных гимназий, переименовав [88] их в училища. Свидетельства об их окончании с той поры лишь «принимались в соображение» при поступлении в высшие специальные заведения. – Андре запретил Николя поступать в университет. Сказал, что все Волобуевы были офицерами. И раз Николя носит его фамилию, значит, не имеет права прожигать науками жизнь. – А почему Николя уехал в Москву? Военных училищ и в Петербурге предостаточно, – поинтересовалась княгиня. – Подальше от отца. Сильно на него зол. А у меня из-за этого отъезда сердце еще больше болит. Как он там? Пишет редко, всего раз в неделю и всегда одно и то же: не волнуйтесь, маменька, все хорошо. Мария Дмитриевна снова достала платочек и промокнула слезинку. – Не расстраивайтесь, – поспешила ее успокоить Сашенька. – А ваш старший? Куда планирует? – спросила графиня из вежливости. – Евгений решил пойти по стопам отца. На юридический. – Да, юристы нынче в моде. И зарабатывают недурно. Мой крестный брат тоже юрист. Нынешней зимой отличное имение в Орловской прикупил. Ну что, к столу? Чай был сервирован в беседке, обвитой диким виноградом. Легкие закуски, графинчики с красным и столовым винами, серебряный самовар, сушки, плюшки, пирожные и непременно варенье. Какое без него чаепитие на даче? Наскоро насытившись, Сашенькины дети вместе со старшим сыном Волобуевых Михаилом (несчастный молодой человек хоть и передвигался в коляске, управлял ею очень ловко) отправились на конюшню смотреть лошадей. Нина составила им компанию. За столом остались Сашенька, чета Четыркиных, граф с графиней, их дочь Ася и еще один гость, видимо, сосед, представили которого необычно – Леонидиком. Согласитесь, престранное имя для пятидесятилетнего мужчины. Да и сам он был престранным. Ручку Сашеньке не поцеловал, даже не кивнул, лишь хрюкнул что-то под нос и тут же уселся за стол. Ел с аппетитом, но участия в разговоре не принимал. Украдкой наблюдая за ним, княгиня пришла к выводу, что Леонидик не в себе. Ну разве станет нормальный человек раскладывать пасьянс из печенья, прежде чем его съесть? Видя, как шокирована Тарусова, графиня Волобуева попыталась отвлечь ее разговором: – Раньше, до всех этих трагедий, у нас по пятницам собирался здешний бомонд… Когда Леонидик дожевал пасьянс из печенья, он принялся выкладывать домик из шведских спичек, при этом замурлыкав мелодию. Очень и очень знакомую. – Бетховен? – узнала княгиня. – Первая соната? Леонидик, не прекращая мурлыкать, кивнул, мол, да, она. – Андре, – обратилась Мария Дмитриевна к мужу. – Леонидик по-прежнему исполняет первую сонату. Вы говорили с полицмейстером? – Нет, Мари, – усмехнулся Волобуев, вышедший сегодня к гостям в дорогой чесучовой [89] паре. – Решил, что вы шутите. – Какие могут быть шутки? – И Мария Дмитриевна пояснила гостям: – Оказывается, в ту ночь, когда нас ограбили, Леонидик видел в саду разбойника. Не смейтесь, Юлия Васильевна. – Я просто поперхнулась, – подняла бровь Четыркина, которая села рядом с мужем, чтобы тот не напился. Но Глеб Тимофеевич все равно исхитрялся каждые пять минут порадовать себя стопочкой столового вина. – Очень вас прошу, Андре, – графиня вновь обратилась к мужу. – Сообщите о разбойнике полицмейстеру. Завтра же. – Боюсь, услышав про разбойника, он тоже поперхнется, – пошутил в ответ граф и, наклонившись к Сашеньке, пояснил: – Мой шурин не совсем нормален. То бишь совсем не нормален. – Не смейте так говорить, Андре, – возмутилась графиня. – Леонидик здоров. Просто не такой, как все. – Таких и считают ненормальными, – напомнила Четыркина. Граф посмотрел на нее с благодарностью, графиня – с ненавистью. – Леонидик не способен лгать, потому что фантазия у него отсутствует, – объяснила Мария Дмитриевна. – И если говорит, что видел разбойника, значит, так и было. – Давайте тогда уточним подробности. Во что разбойник был одет? – спросил хмельной Четыркин. – Понятия не имею, – с раздражением ответила графиня. – Вы же знаете, Леонидик неразговорчив, если скажет пару слов за неделю, уже хорошо. Андре! Я все-таки настаиваю на вашем визите к полицмейстеру. Авик не виноват… – Вы опять за свое, Мари? – вспылил граф. – Я же сказал: вопрос закрыт! Раз и навсегда. И стукнул кулаком. Наступила пауза. Если, конечно, не брать во внимание мурлыканье Леонидика. – Ваш брат – музыкант? – спросила у графини Сашенька, чтобы прервать неловкую паузу. – Да, – подтвердила Мария Дмитриевна, теребя в волнении салфетку в руках. – Но необычный. У брата изумительная музыкальная память. Помнит наизусть все произведения, что слышал хотя бы раз. Каждую оперу, каждую симфонию. Может воспроизвести партию любого инструмента, я проверяла. Но на музыкальных инструментах, увы, не играет, только мурлыкает под нос. Родители пытались обучить его игре на фортепиано, однако Леонидик отказался, заявив, что у него и так внутри целый оркестр. Волобуев хмыкнул, Четыркин крякнул, Юлия Васильевна улыбнулась краешками губ. Глеб Тимофеевич, опрокинув очередную рюмашку, обратился к уникальному Леонидику: – Друг мой, хватит с нас неметчины. Спой что-нибудь наше, патриотическое, «Кума Матрена, не подвёртывайся», знаешь? Юлия Васильевна покраснела, остальные сделали вид, что не расслышали. А Четыркин вдруг запел сам, но не про Матрену, а про козла, что пошел в огороды. На припеве: Чибирики, чок, чибирики,
Комарики, мухи, комары
Волобуев не выдержал: – Заткнись, Глеб. И ты заткнись, Леонидик. И тут сдали нервы у Аси, до той поры помалкивавшей: – Папенька! Умоляю! Простите Авика! – Так, – граф перевел взгляд с жены на дочь. – Вы нарочно этот разговор затеяли? – Да, – не стала юлить Ася. – Без гостей вы нас не слушаете. – Что ж, в полном вашем распоряжении. – Граф, до того сидевший вразвалочку, выпрямился на спинке стула. |