Онлайн книга «Волчьи ягоды»
Володька смотрел грустно. Зато Маруська мечтательно жмурилась. — Лес, он, знаешь, какой большой? Мамка говорила: во многих местах… как это? Ага, вспомнила! Нога человека еще и не ступала. Человеков, понимаешь, тут у нас маловато. Сам видел… — Даже дома не скажешь? — Не. А то мамка меня в лес пускать не будет. Она такая. Зверей боится. И лихих людей тоже. Не, не скажу. Не бойся. Володька кивнул, соглашаясь не бояться. Маруська неожиданно рассмеялась: — Я — такая. Сказала, значит, все. Мы, Никитины, все такие, знаешь… Она вскочила на ноги и потянулась. Потом хитро покосилась на Володьку: — А я еще одну тайну знаю! Твоего деда. Ее никто в Волчьей сыти не знает, одна я! — Какая это? — Ишь ты, шустренький какой! Так тебе все и скажи! Маруська потрогала пальчиком свои слипшиеся волосы и брезгливо поморщилась. Поправила грязный воротничок. Озабоченно отряхнула остатки платья и заявила: — А вот если ты пообещаешь меня с собой взять, то скажу! — Куда взять? — Пообещай вначале! — Да куда же?! Я вслепую не обещаю. Никогда. — Ну… Ладно. Я скажу. Только совсем чуть-чуть! Девчонка подошла к сидевшему Володьке. Положила руки на его плечи и в упор уставилась ему в глаза. Володька невольно хохотнул: крохотная, вся перемазанная давно подсохшей кровью Маруська больше всего сейчас походила на персонаж из какого-нибудь фильма ужасов. — Ты не смейся! Володька с трудом согнал с лица улыбку. Маруська неохотно села рядом и торопливой скороговоркой выкрикнула: — Я знаю, куда твой дед обычно уходит! Я видела! — Подсматривала? — с неожиданным ехидством поинтересовался Володька. Личико Маруськи жарко вспыхнуло. Она изо всех силенок отрицательно замотала головой. Володька даже испугался на секунду, что несчастная голова вот-вот отвалится, до того отчаянно девчонка ею мотала. И наконец выдохнула: — Не! Нечаянно. Я там на ягодники прошлым летом наткнулась, знаешь, какие там ягодники знатные? Ну вот. Я голубики наелась и заснула. А проснулась вечером, смотрю: твой дед… — Волком? — Нет, человеком. Не перебивай меня! Я… это… сама собьюсь, вот! Маруська сердито толкнула Володьку в плечо и таинственным шепотом закончила: — Подошел он к тому страшному камню, шагнул… Раз — и нет его! — Как это?! — Так. Растаял! Исчез, то есть. Володька смотрел недоверчиво. Маруська тяжело вздохнула: — Я ждала-ждала, не дождалась. Камень обошла: нет его. И домой ушла, чтоб мамка не ругалась. Она всегда ругается, когда я в лесу засну. Даже ежели летом. — А дальше чего? — с деланным равнодушием буркнул Володька. — Дальше? А ничего. Твой дед только через две недели в деревне появился. Тощий-претощий, кожа да кости. Бабушка сказала: выбегался. И мамка с ней согласилась. Одна я знала: он просто ушел. И вовсе не волком. Маруська немного помолчала. Лукаво покосилась на мальчика и небрежно бросила: — Я потом бабушку о том камне спрашивала… — И что? — Скажешь — что! Она испугалась. Правда-правда! И не велела к тому камню больше ходить. Никогда. Сказала: ее бабушка эту скалу большим каменным зеркалом называла. Смешно, да? Разве каменные зеркала бывают? Нет ведь? Я видела: он совсем на зеркало не похож. Ну, разве самую чуточку. Девочка, волнуясь, дернула Володьку за руку: — Знаешь, бабушкина бабушка говорила: там путь для беспокойных душ прячется. Кому в этом мире скучно — там исчезает. Иногда навсегда. Туда никто из деревенских не ходит. Совсем-совсем не ходит. Трусят, вот! Володька изумленно открыл рот, рассматривая перемазанное, совершенно серьезное личико Маруськи. Потом растерянно пробормотал: — Еще одна местная легенда! Мало мне той, первой… — Он сердито посмотрел на девочку. — И чего только тебя по тем лесам носит! Высмотрела же! Шпик-контора! — Я не контора! — оскорбилась Маруська. Ее губы задрожали, набухли, тонкие брови сдвинулись. Новое слово было непонятным и поэтому казалось вдвойне обидным. Маруська сморгнула невольную слезинку и сбивчиво забормотала: — И ладно. Подумаешь. Я тебе просто так сказала. Думала: ты мой друг и сказала. А не хочешь, как хочешь. Пожалуйста. Я вырасту, сама туда убегу. Вот увидишь… Володька выслушал несвязную тираду и невольно подумал: «Вот ведь дуреха! Мало волчьих ягод, так она еще и каменное зеркало сюда же приплела. Для комплекта, так сказать. И деда моего туда же до кучи…» Он вскочил на ноги и раздраженно воскликнул: — Да с чего ты взяла, что он там исчез, а? Может, заметил тебя, да и спрятался! Я так просто уверен — спрятался. Тоже мне, соколиный глаз выискалась! Как тебя только из дома выпускают… Маруська перенесла нежданную бурю довольно спокойно. Тоже встала и, исподлобья поглядывая на мальчика, неохотно призналась: — Меня и не пускали. А я убегала да убегала. Долго. Мамка и плюнула. Не в клетке же, говорит, тебя держать… — По мне так лучше в клетке, — буркнул покрасневший от досады Володька. — Целее будешь. Надо же, мотается, где только вздумается! И это в семь лет… Надувшаяся Маруська снова уселась на пружинящие еловые ветки и демонстративно отвернулась. Володька начал затаптывать костер. Оба мрачно молчали. Как раз в этот момент в очередной раз сменившийся ветер донес до них все тот же хриплый человеческий вопль. На этот раз его услышала и девочка. Она испуганно вскочила: — Кричат, нет? Может, мне показалось? Отчаянный крик о помощи раздался снова. Дети растерянно переглянулись. Маруська страшно побледнела и пробормотала: — Петро… — Я тоже о нем подумал, — неохотно кивнул Володька. Они развернулись к болотам и настороженно замерли. И на этот раз услышали абсолютно четко: — Помогите! Какое-то время они стояли и напряженно прислушивались к лишенным всякой надежды стонам. Те, смолкая на секунду-другую, потом возобновлялись со все большим отчаянием и буквально бросали ребят в дрожь. Володька с нескрываемой досадой сплюнул на землю и потянул с веток свою куртку. Потом встревоженно посмотрел на солнце. По его прикидкам, было уже около шести часов утра. Внимательно наблюдавшая за ним Маруська протестующе пискнула: — Он в нас стрелял! Он злой! Ты умереть мог… — И что? — хмуро посмотрел на нее Володька. |