– Призрачный король. – В голосе Гайриса прозвучали одновременно удивление и ужас.
Эльсод подалась вперед и замерла, когда пылающий взгляд короля остановился на ней.
– Что вы видите, ваше величество?
– Души каи, – глухо сказал он голосом, лишенным какой-либо теплоты и жизни. – Век за веком.
Ильдико отшатнулась. Желчь угрожающе поднялась из желудка к горлу. Кем бы ни был этот призрак, это не тот Бришен, которого она знала.
Призрак присел на корточки рядом с неподвижным телом у своих ног и протянул руку.
– Стой! – воскликнула Ильдико.
Она снова принялась вырываться из крепкой хватки Анхусет.
Призрак замер. Ильдико вздрогнула, так как холодный взгляд скользнул по ней с лаской.
– Успокойся, милая жена. Я не хочу причинить вред.
Она разрывалась между радостью и тошнотворным чувством, вызванным нежностью, с которой он говорил. Призрачный король снова протянул руку и положил ее на неподвижное тело, прикрывая кровавую рану. Синий свет вспыхнул и запульсировал. Когда король убрал ладонь, раны уже не было, только пятна крови, темнеющие на бригантине и снегу. Кожа осталась пепельной, но уродливые черные линии исчезли. Ильдико ахнула, когда тело медленно выдохнуло и начало дышать.
Дух Бришена встал лицом к Серовеку. Маркграф на мгновение застыл, словно готовясь к нападению. Когда атаки не последовало, он протянул меч Бришену.
– Ваше величество, меч.
Бришен схватил оружие и сунул его в ножны на боку.
– Теперь вы знаете, – сказал он остальным четверым добровольцам. – Вы можете уйти, и никто вас не остановит. И не осудит.
Никто не двигался. Серовек прошел мимо Бришена и поднял меч, который принес с собой на Тор. Его лезвие, как и у остальных, светилось синим, крошечные молнии пробегали по клинку, искрясь на кончике. Бришен потянулся взять меч, но Серовек отшатнулся и покачал головой.
Он подошел к Анхусет. Та хмуро взирала на него.
– Сладкая месть, – сказал он с полуулыбкой и протянул ей клинок. – Ты знаешь, что хочешь этого, ша-Анхусет.
– Ты ничего не знаешь, – выплюнула она и отступила назад.
Он перестал улыбаться, но продолжил настаивать.
– Я был бы польщен.
Она взглянула на Бришена. Тот лишь наблюдал за ней сияющим голубым глазом.
– Отлично, – прорычала она, и Ильдико тихо всхлипнула от яростной муки в ее голосе. Воительница схватила рукоять меча рукой в перчатке и направила острие на торс Серовека. Ее губы изогнулись, обнажив заостренные клыки. Она опалила его горячим взглядом, который мог бы воспламенить на месте.
– Ты наказываешь меня, проявив доброту, – сказала она. – Чего ты хочешь, человек?
Серовек зажал кончик лезвия между большим и указательным пальцами, указывая на незащищенное место, где шнуровка создавала зазор в броне.
– Всего, ша-Анхусет, – ответил он со слабой улыбкой, сверля ее пристальным взглядом. Он слегка надавил, и кончик лезвия вошел в кольчугу.
– Вот. Моя уязвимость.
Она фыркнула.
– Что-то я сомневаюсь, хотя не думаю, что отрубание головы или кастрация сделает тебя призрачным королем.
Ильдико рассмеялась бы, не находись они в столь ужасном положении.
На губах Серовека заиграла озорная ухмылка.
– Когда я вернусь, ты разделишь со мной ложе, воительница, и будешь несказанно рада, что не кастрировала меня.
Анхусет зарычала и протаранила мечом броню, плоть и мышцы и только боги знают, какие внутренние органы. Серовек взревел и инстинктивно ударил нападавшую кулаком. Она увернулась от удара и выдернула меч. Маркграф едва не рухнул на землю, замерев, когда каи обняла его.
Его колени подогнулись, и он обмяк в ее объятиях. Если бы Анхусет была человеком, то свалилась бы с ним на снег под его тяжестью. Однако каи лишь пошатнулась под внушительным весом, слегка присев.
Кровь хлынула изо рта беладина, окрасив подбородок.
Серовек схватил Анхусет за руки.
– Помоги мне встать, – потребовал он между влажными, хриплыми вдохами.
Анхусет поставила Серовека на ноги, и кровь просочилась на ее одежду, когда она прижалась к нему.
Мегиддо вышел вперед, намереваясь помочь, но Анхусет злобно оскалилась.
– Не подходи.
Монах поднял руки и отступил. Анхусет с Серовеком, пошатываясь и спотыкаясь, направились туда, где лежало тело Бришена из плоти и крови, дышащее, но безмолвное. Глаза Серовека закатились, и он упал на Анхусет.
Она охнула, но не сдвинулась с места и опустила обмякшее тело на землю рядом с Бришеном. Когтистая рука запорхала над его лицом, не касаясь.
– Я никогда не прощу тебя за это, – прошептала она, прежде чем встать.
На этот раз Эльсод не пришлось вмешиваться. Анхусет подняла забытый меч, положила его рядом с владельцем и стала ждать.
Как и Бришена, тело Серовека истекло кровью, напоив колдовскую землю Тора. Черные линии паутиной пересекли его лицо и шею. За чем последовал ослепляющий свет, вырвавший душу из тела.
Когда все закончилось, призрак Серовека поднял свой меч и низко поклонился Анхусет. Его глаза переменились с голубого ледяного на неземную лазурь. Бришен положил руку на материальное тело Серовека и залечил смертоносную рану.
Два преображенных короля повернулись к трем мужчинам, ожидавшим столь же ужасной участи. Ильдико отвернулась, не желая смотреть на такое жестокое насилие. Мучительные вздохи и сдавленные крики будут преследовать ее в кошмарах долгие годы. Она прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать собственные крики.
К тому времени, как ритуал был завершен и все короли преобразились, Ильдико будто вся онемела внутри. Она даже не вздрогнула, когда призраки опустили кончики своих мечей в чаши с кровью и волосами. Содержимое задымилось, источая вонь горелых волосяных волокон. Призрачные завитки закружились и собрались вместе, соединяясь со светом, пульсирующим от мечей. Они слились, подобно тому, что свет проделал с телом каждого короля, становясь плотнее, больше и темнее, пока пять лошадей – вухани – не предстали, фыркая и роя копытами землю. Духовные копии, они смотрели на своих хозяев белыми глазами без зрачков и радужки.
– Все кончено? – спросила Ильдико.
– Пока нет, но мы не можем больше здесь оставаться, – сказала Эльсод. Она обратилась к королям: – Как и вы, вухани не устают, не испытывают жажды и голода, не истекают кровью. Однако они лишь средство передвижения, копия ваших лошадей. Когда они вам больше не понадобятся, то просто исчезнут.
– Что будет с нашими телами?
Эйдолон Ондраша указал на пять неподвижных тел, одновременно живых и мертвых. Без душ, осознания или эмоций. Не более чем дышащая оболочка с сердцебиением. Ильдико обхватила себя руками и стиснула зубы, борясь с подступающими слезами.
