Онлайн книга «Звук падающих вещей»
– С девочкой все в порядке? Аура ответила не сразу: – Все в порядке. Она хорошо позавтракала. – Дай мне ее. – Что? – Позови ее к телефону. Скажи ей, что я хочу с ней поговорить. – Антонио, прошло уже больше трех лет. Почему бы не забыть обо всем этом? Зачем жить, все время думая о покушении? Я не знаю, чего ты хочешь, правда, не знаю, какая в этом польза. – Я хочу поговорить с Летисией. Дай ей трубку. Позови и дай трубку. Аура фыркнула с досады или отчаяния, а может, даже с раздражением от собственной беспомощности: такие чувства нелегко различить по телефону, нужно видеть лицо человека, чтобы правильно их понять. В моей квартире на десятом этаже, в моем городе, расположенном на высоте 2600 метров над уровнем моря, две мои женщины ходили и разговаривали, а я слушал их, я любил их, да, я любил их обеих и не хотел причинять им боль. Вот о чем я думал, когда к телефону подошла Летисия. – Але? – сказала она. Это слово дети учат сами, обходясь без чьей-либо помощи. – Привет, дорогая. – Папа, – узнала она. Затем я услышал далекий голос Ауры: – Да, послушай, что он тебе говорит. – Але? – повторила Летисия. – Привет, – сказал я. – Угадай, кто я? – Папа, – ответила она, упирая на второе «п». – Нет, это злой волк. – Злой волк? – Питер Пэн. – Питер Пэн? – Так кто я, Летисия? Она задумалась на мгновение. – Папа, – сказала она. – Правильно. Она засмеялась: короткое хихиканье, трепет колибри. – Ты заботишься о маме? Ты должна о ней заботиться. – Ага, – сказала Летисия. – Вот она. – Нет, подожди, – пытался сказать я, но было уже поздно, она передала трубку и оставила меня и мой голос в руках Ауры, и мое чувство к ней повисло в теплом воздухе. «Ну, иди поиграй», – сказала ей Аура своим нежнейшим голосом, почти шепотом, будто спела колыбельную. Затем она заговорила со мной, и контраст был резким: в ее голосе звучала грусть, разочарование и скрытый упрек. – Алло, – сказала Аура. – Алло. Спасибо. – За что? – Что позвала Летисию. – Ей страшно в коридоре, – сказала Аура. – Она говорит, там кто-то прячется. Вчера побоялась идти из кухни в свою комнату, мне пришлось проводить ее. – Со временем страхи пройдут. – Она хотела спать с включенным светом. – В этом возрасте детям часто снятся страшные сны. Нам же говорил педиатр, помнишь? – Я не хочу, чтобы это продолжалось, Антонио, – сказала Аура. – Так больше нельзя. И прежде, чем я успел ответить, добавила: – От этого всем плохо. Девочке в первую очередь. Так вот в чем дело. – Теперь понятно. По-твоему, это я виноват, – ответил я. – Никто не говорил о вине. – Это из-за меня Летисии страшно в коридоре. – Я этого не говорила. – Да перестань, это чушь! Страх не передается по наследству. – По наследству – нет, – ответила Аура. – Но им можно заразиться. Ты понимаешь, о чем я. Мои ладони вспотели, особенно та, в которой была трубка, появился абсурдный страх: мне показалось, что сейчас трубка выскользнет из моей вспотевшей руки, упадет и связь прервется. Случайность: такое бывает. Аура говорила о нашем прошлом, о планах, которые мы строили, пока пуля, на которой не было моего имени, случайно угодила в меня, а я внимательно слушал ее, клянусь, что слушал, но все это не сохранилось в памяти. Как говорится, не оставило и следа. Мысленно я попытался представить, какой была Аура перед смертью Рикардо Лаверде, пытался увидеть себя, но все было напрасно. – Я должен повесить трубку, – сказал я, – это чужой телефон. Аура (это я хорошо помню) говорила, что любит меня, что мы вместе все исправим, все для этого сделаем. – Я должен повесить трубку, – повторил я. – Когда ты приедешь? – Не знаю. Еще кое о чем надо расспросить. Трубка молчала. – Антонио, ты вернешься? – спросила Аура. – Ну что за вопрос, конечно же, вернусь, что ты выдумываешь? – Я ничего не выдумываю. Скажи, когда. – Пока не знаю. Как только смогу. – Когда, Антонио? – Как только смогу. И не плачь, для этого нет причин. И девочка может расстроиться. – Девочка, девочка… Пошел ты, Антонио! Увидимся, когда сможешь. Я повесил трубку и вышел на террасу. Там, под гамаком, как домашний питомец, стоял плетеный короб; вот они, жизни Елены Фритц и Рикардо Лаверде, разбросанные по документам и письмам. Воздух был неподвижен. Я устроился в гамаке, в котором Майя Фритц лежала накануне вечером, положил голову на белую вышитую подушку, вынул первую папку, положил ее себе на живот, а из папки достал письмо, написанное на зеленоватой, почти прозрачной бумаге. «Дорогие дедушка и бабушка, – говорилось там. Затем шла первая строка, одиноко повисшая перед абзацем, как самоубийца над пропастью. – Никто не предупреждал меня, что Богота будет такой». Я тут же забыл о влажной жаре, апельсиновом соке и неудобстве гамака (я даже не представлял, как ломит от него шею). Там, в гамаке, я забыл о самом себе. Потом пытался вспомнить, когда в последний раз я испытывал подобное чувство безоглядного бегства из реального мира, полную потерю сознания, и пришел к выводу, что ничего подобного не происходило со мной с детства. Но это придет на ум много позже, в те часы, когда мы будем разговаривать с Майей, заполняя пробелы в письмах, когда она расскажет мне все, о чем там говорилось только намеками; все, что письма не объясняли, а, наоборот, скрывали или замалчивали. Это будет позже, как я уже сказал, и наш разговор мог состояться только после того, как я просмотрю все документы. Тогда же, в гамаке, пока я читал их, у меня возникло другое чувство, необъяснимое и странное: дискомфорт от осознания того, что вся эта история, в которой мое имя не упоминалось ни разу, была и обо мне тоже в каждой своей строчке. Я вдруг понял это и ощутил страшное одиночество, для которого не было видимой причины, а от него, следовательно, не было и спасения. Одиночество ребенка. * * * История, какой мне удалось ее реконструировать и какой она осталась в памяти, началась в августе 1969 года, через восемь лет после того, как президент Джон Фицджеральд Кеннеди подписал документ о создании Корпуса мира: Элейн Фритц, пройдя за пять недель обучение в Университете штата Флорида и получив волонтерский номер 139372, приземлилась в Боготе, готовая воплотить сразу несколько клише: получить полезный опыт, оставить свой след, внести свой вклад и так далее. |