Онлайн книга «Многогранники»
Дома его встретила хмурая Лялька, которая с порога наехала на него за то, что он весь день проболтался со своей Машкой. Димка хотел было объяснить, что у Машки он пробыл минут тридцать и лучше бы вообще не заезжал, но Лялька хлопнула перед его носом дверью своей комнаты, и Димка, привычно выругавшись по этому поводу, пошел к себе. Горячий душ не особенно помог согреться, а в горле к вечеру появилось неприятное першение. До смерти хотелось услышать Машку, потому что она непременно бы пожалела, немного поругала, и стало бы легче. Вот только позвонить Машке после сегодняшнего он так и не решился, несмотря на то что она вроде бы его простила. Лялька заглянула к нему ближе к одиннадцати, когда Димку уже прилично трясло под одеялом. Долго бродила по комнате, вздыхала, поглядывала на шкаф, с которого Димка так и не снял мамин телефон, что отдельно его удивило. Могла бы сто раз залезть и забрать, пока его дома не было. Но, видно, Лялька оказалась на редкость честной. Или глупой. — Ты чего маешься? Случилось что? — не выдержал наконец Димка. Голос прозвучал сипло, а горло отозвалось болью. Лялька обернулась так резко, будто не ожидала, что в комнате есть кто-то еще, потом подошла к кровати и молча присела на краешек. Димка хотел отодвинуться, чтобы дать ей больше места, но Лялька уселась на край одеяла, и он, побарахтавшись, сдался. — Дурак ты, — грустно сказала Лялька, глядя на его лицо. — Зонтиков в холле на выбор штук десять, водитель с машиной… Как можно было так промокнуть? — Дурак, — согласился Димка и чихнул, в последний момент уткнувшись лицом в подушку. — Ты бы шла к себе, а то заразишься. — Заразиться можно вирусом, а не простудой, балбес. — И откуда ты такая умная? — пробурчал Димка и снова чихнул. Опять на всякий случай в подушку. — Ты что-то хотела? — Димка, а как ты думаешь, как люди живут друг с другом? — В смысле? — Ну, мы ведь все разные. Как… многогранники. Лялька произнесла это так пафосно, что сразу стало ясно: мысль не ее. — И чё? — уточнил Димка. — Да ничё, — огрызнулась Лялька и собралась было встать, но Димка выпутал руку из одеяла и схватил ее за запястье: — Подожди. Мысль продолжи. Я туплю. Лялька плюхнулась обратно на постель и внимательно на него посмотрела. Димка прищурил один глаз, потому что за Лялькиной макушкой светила люстра и смотреть в ту сторону было больно. Видимо, температура все-таки поползла вверх. Хотелось спать, но Лялька явно была на взводе. — Мы все как многогранники, — повторила она. — С острыми гранями, понимаешь? Мы раним друг друга словами, поступками. И как жить тогда вместе? — Вот блин. — Димка прикрыл глаза ладонью и попытался сосредоточиться. По каким она там страничкам в Сети ползает? Пора, что ли, родительский контроль включать? Пока он думал, Лялька встала и произнесла: — Ладно, забудь. Я сама дура — нашла у кого спрашивать. — А вот сейчас было обидно, — попытался пошутить Димка, которому в самом деле нечего было сказать по сути вопроса. — Сергея к тебе позвать? — спросила Лялька у двери. — Да на кой он мне? Он же не жаропонижающее. — Таблетку, может, принести? — Лялька смотрела немного обиженно, но зачем-то включила режим заботливой сестры. — Не, не парься. Посплю и оклемаюсь. Лялька пожала плечами и вышла из комнаты. Димка же провалился в сон, едва успев закрыть глаза. Сергей все-таки пришел. Видно, Лялька все же нажаловалась. Сама она топталась в дверях, пока Сергей трогал Димкин лоб, что-то выяснял, а Димка спросонья никак не мог въехать, чего все от него хотят. Сергей провел по его лбу электронным градусником и погнал Ляльку за жаропонижающим. Димка пробовал вяло отбиваться, но сил не было. В итоге Сергей напоил его лекарством, придвинул кресло к кровати, уселся в него и принялся гипнотизировать Димку внимательным взглядом. Лялька молча ушла к себе. Смотреть на Сергея было больно, поэтому Димка прикрыл глаза. Сергей молчал, и Димку вновь начало вырубать. — Вот как мне вас одних оставлять, а? — услышал он сквозь сон. Разлепив глаза, Димка посмотрел на дядю. — Да нормально. Чё такого? Первый раз, что ли? — Да в том-то и дело. — Сергей вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Свет выключи верхний, — попросил Димка и жалобно добавил: — Пожалуйста. Сергей выполнил просьбу, зажег лампу на тумбочке у кровати и вновь сел в кресло. — Я завтра улетаю. Ориентировочно на неделю. Димка кивнул. Он помнил, что Полина Викторовна заказывала билеты. — Можешь на обратном пути на море зарулить и оттянуться. Мы не пропадем, — слабым голосом произнес Димка. — О да! Вы у меня хоть куда, блин, — в сердцах откликнулся Сергей. — Спи. Я посижу, пока температура не спадет. — Да иди спать. Она что с тобой спадет, что без тебя. Сергей усмехнулся, а потом вдруг признался: — Когда я болел, мама всегда сидела рядом, пока у меня температура не спадет, а только потом шла спать. А может, и не шла, — задумчиво закончил он. — Я-то дрых. — Ну ты ж не мама, — резонно возразил Димка и добавил: — Наша тоже сидела. Она даже с Лялькой в госпитале лежала, когда у той какой-то особо жесткий вирус был. Хотя Лялька уже большая была. Лет десять. А еще всегда целовала в ушибленные места. Ну там, знаешь, типа коленку разбил, а она поцеловала, и реально легче становилось… Комок, появившийся в саднящем горле, не дал договорить. Димка сглотнул, прокашлялся, а потом спросил: — А почему легче становилось? Ты же врач. Так же не бывает, да? Сергей молчал так долго, что Димке пришлось открыть глаза. Дядя хмурился и выглядел таким уставшим и несчастным, что впору было у его постели сидеть. — Она просто мама, — наконец сказал он. — Мамы все немного волшебные. Димка усмехнулся и вновь закрыл глаза, чтобы позорно не разреветься. От температуры глаза у него всегда слезились, а тут еще разговор этот. Он постарался отвлечься мыслями о Машке. В его мозгу отчетливо оформилась мысль, что ничего у них с Машкой не наладилось. И неизвестно, наладится ли. То, что он сделал, простым извинением не решить. — Сергей, — позвал он, не открывая глаз. — М? — Я сегодня так облажался. — Да я вижу, — откликнулся дядя. — Да я не про дождь. Я про Машку. Пока Димка подбирал слова, Сергей молчал. Молчание было тяжелым, точно дядя в эту минуту думал о нем все самое плохое. Впрочем, он и сам бы о себе думал. |