— Вот именно. Пройдет по нашим следам, не встретив ни одного противника. — С презрительной усмешкой бросил лорд Фрейзер.
— Возможно, — Аддерли встретился взглядом с седым рыцарем. — А значит, не присвоит себе ни толики заслуженной вами славы, — он повернулся к Стенсбери. — Или завоеванных вами трофеев, — Или земли… В конце концов, компания действительно может перерасти в нечто большее, чем превентивный удар.
— А давайте уже яснее, — подал голос Дюк Тафт, до того молча обгрызавший грязный ноготь большого пальца. — Ведь видно же, благородные господа уже решили идти. Так как будем делить добычу? Претендует ли сиятельство на долю, прислав шайку лесорубов да одного толкового человека, — он широко улыбнулся, преувеличенно почтительно поклонившись Аддерли, — или все будет по-честному? Что возьмем — то наше.
— Разумеется, по-честному. Мы ведь цивилизованные люди. Более того, что бы избежать лишних недоразумений, — доверенный графа мягко улыбнулся, — предлагаю следующее…
— Внезапным ночным ударом рассеять силы львов. Оттеснить от Севенны. И разделившись на три части пройти насколько удастся дальше, — молодой, румяный парень удовлетворенно кивнул. — Вот. Точно так и сказали…
Салливан сидел на небольшом складном табурете, задумчиво подкручивая усы. Рядом, сложив руки на груди, стоял Остин. И неприязненно поглядывал на молодого парня в неприметных, помятых латах.
— Я не понимаю, к чему разделяться? — прокомментировал Остин фон Келли, уперев руки в бока, — зачем дробить силы? Уж гнали бы, да и гнали…
— А затем, — Салливан выглядел несколько отстраненно. Отвечая, он уже обдумывал ситуацию далеко вперед. — Никто не любит делиться. А если мы пойдем отдельно от наемников Дюка и ополчения Стенсбери — все встреченное на пути делить будем только меж собой. А кстати, Бен, что нам встретится?
— Лорд Фрейзер поведет небесных по левому флангу, ближе к границе Мидуэя. Прямиком на Данас, — уверенно отрапортовал румяный парень, неосознанно стараясь почесать левое предплечье под стальными наручами.
— Конными корпусами на стены Данаса? — Остин недовольно фыркнул, не скрывая удивления граничащего с недоверием.
— Лорд Фрейзер отреагировал в том же духе, когда господин Аддерли предложил ему направление, — Бен открыто и искренне улыбнулся. — Правда, он был куда более резок в выражениях, сир.
Салливан взглянул на своего молодого гвардейца с осуждением. Он заметил, с каким выражением Бен произнес «сир», обращаясь к Остину. Отпрыску древнего и уважаемого рода, но пока не посвященному в рыцари. Однако сам молодой фон Келли, судя по всему, этого не заметил. И либо принял незаслуженное обращение как должное, либо посчитал вежливой лестью.
— Насколько я понял — стен Данаса мы не тронем, — гвардеец вежливо поклонился, отдавая должное проницательности своего командира. — Два корпуса — это четыре тысячи копий тяжелой кавалерии. Не считая оруженосцев, слуг и прочих… Если объединенные силы Хертсема смогут разбить лайонелитов близ Севенны, то остановить нас будет очень непросто. И пусть оставшиеся недобитки прячутся за высокими стенами, небесные просто пойдут дальше. По крайней мере, таков план. Верно?
Бен кивнул, не переставая потирать предплечье, закованное в тусклое железо.
— Хорошо, — Салливан прекрасно видел нетерпеливые движения молодого гвардейца. И взгляды, бросаемые им на низкий столик, стоящий в углу просторной палатки. — Ты хорошо все исполнил, Бен. Тот жирный десятник не запросил слишком много?
— Нет сир. Сказал, что в любое время может ставить меня на свои посты, просил только предупреждать заранее. У меня даже остались деньги. Вот…
— Перестань, юноша. Оставь себе, заслужил. Я ведь помню, как затратно быть молодым, — рыцарь добродушно усмехнулся. — Теперь я не пью и половины того, что пил в юности. А если вспомнить женщин… Понимаешь, откуда столько остается. И приступай, там все, что нужно. Недавно закончил.
— Благодарю, сир, — на ходу проговорил Бен, расстегивая ремешки наручей. Сел прямо на утоптанный земляной пол, негусто засыпанный соломой. Последний раз кивнул своему покровителю, улыбнувшись неловкой, извиняющейся улыбкой. И повернувшись спиной, сосредоточил все внимание на маленьком столике с лампадкой, горящей, словно жёлтый светлячок.
Салливан сидел на низком табурете все в той же позе, уперев локти в колени и задумчиво подкручивая усы. Заметив, что Остин хочет что-то сказать, сделал категоричный знак рукой, указал на табурет напротив. И снова погрузился в раздумья. Остин тоже думал. Но о другом. Ожидая разрешения заговорить, он наблюдал за гвардейцем, сидящим в углу. Смотрел, как тот медленно и с явным удовольствием прокаливает на огоньке лампады узкий, блестящий кинжал. Избавившись от наручей и закатав по локоть рукава красной рубашки, юноша оголил свои сильные, жилистые предплечья. На которых даже в полумраке палатки были хорошо заметны многочисленные рубцы и шрамы, разного размера и давности. Осторожными, мягкими движениями Бен перемешал содержимое небольшой ступки белой глины. Поблескивающую влагой желто-зеленую кашицу. Еще горячим кинжалом сделал надрез длиной в полтора дюйма, немного выше запястья. Чуть слышное шипение обожжённой кожи заглушил хриплый вздох. Приложив к ране небольшой кусок влажной шелковой ткани, юноша выложил на нее жидковатую кашицу. И принялся быстро, но осторожно перематывать руку широкой шелковой лентой. При этом его дыхание становилось все громче, иногда прерываясь еле заметной дрожью всего тела.
— Теперь говори.
Услышав голос Салливана, Остин вздрогнул от неожиданности.
— Я не понимаю, к чему все это? Подкупать десятника, ставить этого… человека на стражу к шатру лорда Фрейзера. К чему столько трудностей, столько стараний? Сведения, добытые им, скоро станут известны всем. Мы просто получим приказ и тогда…
— И тогда будем знать только то, что нам решат сообщить. Лишь сухую форму приказа. Более того, приказа — отданного именно нам. Что поручено остальным… кем и для чего поручено? Все это мы знаем благодаря Бену.
— Не понимаю, — Остин фон Келли хмурился и бросал короткие взгляды на сопящего в углу гвардейца.
— Знаю, что не понимаешь. Для этого твой отец поручил тебя мне. Что бы я показал, что и как стоит понимать и что достойно пристального внимания. Махать железкой — не значит воевать. Всё куда глубже и тоньше, чем тебе кажется. Но пока ты знаешь не больше, а может и меньше Бена. Все его чувства, в том числе слух, невероятно обострены из-за воздействия средства. Но просто услышать мало. Нужно еще верно истолковать услышанное. А также угадать то, что попросту не было высказано. Этот напыщенный тип, Уолтер фон Аддерли, совсем непрост. Он, конечно, знал о слабостях Фрейзера, Тафта и Стенсбери, но подтолкнуть их на такую авантюру не смог бы. Если бы говорил с ними по одному. А так — жадность, алчность, жажда славы… или крови. Такие естественные чувства. И каждый из них боится, как бы другому не досталось больше.
— Слава, кровь… — на лице Остина недоумение мешалось с разочарованием, — Отец всегда отзывался о лорде Фрейзере, как об опытном и решительном полководце. Как о достойнейшем рыцаре, чьи отвага и мужество достойны подражания.
