Онлайн книга «Большая книга ужасов – 86»
|
Притворяться было бесполезно. – Чего тебе? – спрашиваю. – Не мне, а тебе. Почему в школе не был? – Почему надо, тебе знать не надо. Болею я, понятно? – Что ж тут непонятного. Ладно, я по делу: мы тут распределяли темы внешкольных докладов. Поскольку тебя не было, то класс решил дать тебе «Волшебные существа в устном народном творчестве». Я взяла в библиотеке книги… – Погоди, – говорю, – какие ещё книги?! Меня вообще кто-нибудь спросил?! – Так и знала, что будешь упираться. Извини, но «Танки Второй мировой войны» взял твой обожаемый Виктор. – А Мишка что взял? – Сам как думаешь? Судостроение – что ещё мог взять Мишка. Я расстроился. У всех нормальные темы докладов, думаю, даже Верховцева взяла себе что-то приличное – а я? «Класс решил!» Витёк не мог за меня вступиться? Друг называется! – А себе ты что взяла? – Бабочек. Хочешь, поменяемся. – Ещё чего! Давай свои волшебные существа и не мозоль глаза. Верховцева быстро выложила на стол несколько потрёпанных книг, да ещё объяснила мне как маленькому: «Библиотечные, не порви». Я кашлянул на неё так, что бантики вздрогнули. – Тут ещё уроки на завтра… – Завтра я тоже болею. Завтра приходи! В соседней комнате послышался шум – мы разбудили Ленку, она всегда спрыгивает с кровати так, чтобы дом затрясся. Ленка вбежала в комнату (ей же любопытно, чего мы разорались), уставилась на Верховцеву. Та, вместо того чтобы поздороваться как все люди, начала сюсюкать: – Ой, какая девочка проснулась! Привет! Ленка что-то пролепетала на своём малышачьем, стащила со стола портфель Верховцевой, ловко открыла пряжку (натренировалась на моём) и стала потрошить. Я завопил «Мам!», зная, чем кончаются Ленкины раскопки (она любит вытряхивать всё и отовсюду, возраст такой), но Верховцева среагировала быстрее: – Спасибо, Леночка, – и с невозмутимым лицом взяла у моей сестры учебник алгебры, пролистала… – Сегодня ничего нового не было, но на днях контрольная, так что уроки делать придётся. Вошла мать, неся перед собой поднос с двумя чашками чая и свежими пирогами: – Перекусите, Ир, ему нельзя перегружаться, ещё в себя не пришёл. Они с отцом намёрзлись вчера – он тебе не рассказывал? – Мам! Но мать уже уселась у меня в ногах и начала выкладывать этой дуре о наших вчерашних приключениях. Я не перебивал, молча жевал пироги и исподтишка показывал Ирке язык. Ленка, оставленная без присмотра, счастливо потрошила портфель старосты, вываливая всё на пол. Верховцева только слушала открыв рот и сочувственно кивала. Она проторчала до вечера и конечно заставила меня делать уроки. Я ругался, ныл, что болею, замахивался клюшкой (старой, понятное дело, ещё чего – на Верховцеву новую тратить!), но мы сделали всё, что она принесла. – Завтра ещё приду, – пригрозила на прощание Верховцева, сгребая с пола разбросанные Ленкой тетрадки. Обидно, но, кажется, она ушла довольная. * * * Когда уже давно стемнело, моё окно осветила фара мотоцикла: сосед дядя Коля приехал с работы. Он остановился у нашего двора: значит, отец с ним. Они в одном месте работают, чего ж не подвезти. Я встал, принёс наконец из коридора свои зафутболенные тапочки и пошёл встречать. Перешагнул через высокий порожек, вышел в коридор, включил свет. Отец открыл дверь, на меня пахнуло морозным воздухом, в коридор влетел морозный пар. Я закашлялся. – Ну-ка брысь в кровать! – рявкнул он, замахнувшись на меня чем-то белым и меховым. От неожиданности я отпрянул, споткнулся о порожек собственной комнаты, да так и растянулся на полу. – Ну что ты тут по полу валяешься, иди в кровать, кому сказал! Я торопливо поднимался, соображая про себя, что не так. А не так было всё. Отец со мной никогда так не разговаривает: случилось что? – Ты чего, пап? Из-за мотоцикла, да? А в милиции был? – Можно мне разуться спокойно и пожрать?! Был. Сказали «будем искать», как будто будут. – Лицо у него было злющее и какое-то странное. Я таращился, стоя у порога, не решаясь ни выйти, ни остаться. Отец выглядел усталым, но дело не в этом: лицо было каким-то чужим, может быть из-за разбитой брови… Точно, бровь! Вчера эти здорово разбили ему бровь, а теперь на том месте не было и следа. Я шагнул к нему навстречу и уставился в лицо: как такое может быть? Такие раны не заживают за сутки, они и за месяц-то не очень, всё равно остаётся шрам. Отец перехватил мой взгляд, и на переносице у него собралась нехорошая складка: – Что? – Твоя бровь зажила… – Какая ещё бровь, дай человеку в себя прийти! – Он разулся, прошёл мимо меня на кухню, бросив в прихожей что-то белое. Я проследил взглядом и наконец разглядел: заяц! В освещённой прихожей, в углу, куда мать сумки сваливает, когда приходит из магазина, лежала белая тушка зайца. У него были удивлённо вытаращенные глаза, как будто он не понимал, куда попал, и пасть, распахнутая в жутком незаячьем оскале, как у хищника. Я, конечно, видел раньше зайцев, но не так близко и не так жутко. Не знал, что у них такие длиннющие зубы и такие огромные тёмно-коричневые глаза. Ленка тоже увидела. Подбежала с восторженным воплем, но отец её отогнал: – Отойди, укусит! Заяц лежал безжизненной тушкой на полу. Его задние лапы были растопырены в разные стороны, как будто он ещё готов бежать. – Он что, ещё жив? – А чёрт его знает! Попал в луч фары, да так и бежал перед нами, пока не задавили. Дурные они всё-таки… Мать вышла в коридор, взяла Ленку на руки и носком тапочки потрогала зайца: – Что будешь делать? – Шапку. Кормить будут? – Убери его. – Мать зазвенела на кухне посудой. – Скоро малыши придут, а у нас тут… – Да что ж это делается-то! – Отец выскочил в тапочках, подхватив в прихожей тушку зайца, выбежал на улицу, хлопнув дверью посильнее. Мать выглянула ко мне в коридор: – Вы что, поссориться успели? Я покачал головой: – Я думал, вы успели. Мать засмеялась, но легче мне не стало. К тому же разболелась голова: Галина Ивановна предупреждала, что к вечеру температура поползёт вверх. Я сел на свой высокий порожек между коридором и моей комнатой и таращился на дверь, пока отец не вошёл. Он раздражённо глянул на меня (бровь была совершенно целой) и рявкнул: – Туда или сюда?! – Не решил ещё… Ты из-за мотоцикла, да? – Что? – не понял отец. Он правда не понял или притворяется? – Злишься на меня. |