Онлайн книга «Паучиха. Личное дело майора Самоваровой»
— На работу тебя зовет? — не удосуживаясь назвать полковника по имени или хотя бы по званию, равнодушно спросил доктор. — Возможно, — солгала она. — Неплохая мысль. Отчетливо слыша в Валериных словах другое: мол, как же ты всех достала, шла бы лучше работать! — Варвара Сергеевна ощутила отупляющую злость. Ее задело, потому что это было не так уж далеко от истины. Десять минут назад ей отчаянно не хотелось расставаться с полковником! Несмотря на их личные разборки рядом с ним она чувствовала себя, как когда-то: собранным, здравомыслящим профессионалом. Переодеваясь у шкафа, она не отрывала глаз от Валериной спины. Мог ли он увлечься другой женщиной? Конечно, мог… Шестидесятилетний энергичный, здоровый самец, теперь уже с престижной работой, который большую часть своей мужской жизни принадлежал сам себе. Вопрос только в том, зачем ему, привыкшему к свободе, понадобилось с ней связаться полтора года назад? И на хрена время от времени заводить разговоры о том, что им не мешало бы официально оформить отношения? Пока они находились в «зоне комфорта», все было хорошо. Неужели переезд в ее квартиру послужил для них лакмусовой бумажкой? А сейчас, из-за неожиданного визита полковника, она еще и чувствовала себя виноватой… Стоя под душем, Варвара Сергеевна не могла сдержать слез. Гель с ароматом пачули, купленный в Риме, стоил почти как флакон туалетной воды. Еще один щедрый жест доктора, у которого еще не было такой, как сейчас, зарплаты. Интересно, получил ли он уже на работе аванс? Раньше он делился с ней всем, а теперь она почти ничего о его новой жизни не знала. Этот гель не трогала даже беспардонная Анька, понимая, что он дорог матери не только из-за высокой стоимости. Намыливая тело, Варвара Сергеевна окунулась в воспоминания о Риме, о запахах его переулков, истоптанных с Валерой вдоль и поперек. Если выйти из гостиницы и повернуть направо — выйдешь извилистыми улочками к виа Венето, где тут же почувствуешь себя героиней фильма Феллини — загадочной темноволосой красавицей с густо подведенными томными глазами и густыми черными ресницами. В этом древнем городе и днем и ночью пахло свежесваренным кофе, жареными каштанами, сводящими с ума неизвестными духами местных сеньор, табаком неспешно раскуривающих на ходу свои трубки сеньоров, модной одеждой из новых коллекций, а кое-где, в глубине переулков — винтажной, пропитанной нафталином. На рынках, где они любили обедать, пахло выпечкой, фритюром, и еще — рыбой. И этот последний вспомнившийся запах, совсем не портивший многоголосие Рима, вдруг зазвучал в носу доминирующей, стирающей радостную картинку нотой. Так пахло из подброшенных к их двери мешков с мусором. Так пахло в квартире Ольги Рыбченко, когда… — Мам, ты там жива? — Анька подергала за ручку двери. — Да, уже выхожу. Наскоро промокнув тело, Самоварова накинула халат и намотала на влажные волосы белоснежное мягкое полотенце. С тех пор как она снова оказалась в своем доме, кое-какие полезные привычки приобретенные ею за время проживания у доктора, она привнесла и сюда. Для того чтобы белое постельное белье и махровые полотенца не отдавали «серостью», она начала покупать дорогой, с отбеливающим эффектом стиральный порошок. Прежде чем загрузить белье в машинку, предварительно замачивала его на ночь. Жизнь с доктором, выходит, сделала ее, всегда не любившую быт, лучше, его же жизнь, как выяснилось сегодня, осталась без изменений. Варвара Сергеевна открыла дверь. Анька топталась у порога. — Что так долго-то? Уж полчаса, как ты здесь засела. — Я что, кого-то задержала? — Да нет… Просто испугалась, что тебе плохо. — С чего это мне должно быть плохо? Мне двести лет, что ли? — огрызнулась на дочь Самоварова. — Ну… жива — и слава Богу, — пожала плечами Анька и, развернувшись, удалилась в сторону своей спальни. Доктор все так же сидел в кресле и работал. Положив под язык две таблетки глицина, Варвара Сергеевна разложила диван. Как следует взбив подушки и взяв со столика очки и книгу, улеглась в постель. Валера захлопнул ноутбук. Погасив верхний свет, молча вышел из комнаты. Вернулся минут через десять минут. От него пахло пачули. Юркнув под одеяло, он требовательно вытащил из ее рук книгу и погасил ночник. С момента переезда в эту квартиру любовью они еще не занимались ни разу. Валера был нежен, но нетерпелив, будто пытался доказать кому-то третьему не только чья она женщина, но и с кем ей лучше. За время соития оба не проронили ни слова. Довольный и уставший доктор потянул на себя одеяло и, пожелав ей «спокойной ночи», повернулся на бок. Через пару минут комнату наполнило его спокойное умиротворенное посапывание. У Варвары Сергеевны сна не было ни в одном глазу. …Регина перестала появляться в летнем садике, а Варя не сталкивалась с более не звонившей и не отвечавшей на телефонные звонки Ольгой. В июле Варя, под контролем Никитина, приступила к расследованию серьезного преступления — три мужских, с огнестрельными ранениями, трупа, в одном из дворов на территории их района. Свидетелей не было, при проверке личности убитых выяснилось, что двое из них ранее задерживались за производство и распространение наркотиков. Советский Союз как дряхлый больной старик угасал на глазах. Теневые структуры все больше укреплялись в своей пока еще незримой для простого обывателя власти. Дело, след которого тянулся из средней Азии, было скользким, его сразу взяло под контроль начальство. Расследование быстро зашло в тупик. На все ее запросы коллеги из Ташкента отвечали уклончиво. Создавалось устойчивое ощущение, что откуда-то сверху дело пытались замять, списав на обычную «хулиганку». В то лето она впервые начала сомневаться в своей профессии, в правильности выбранного пути. Никитин искренне горячился и убеждал ее в том, что скоро все переменится, коррупционеров пересажают, а в органах останутся только честные и неподкупные кадры. Но верилось в это с трудом. Как-то вечером, возвращаясь домой с Анютой, она встретила у подъезда Маргариту Ивановну. — Как дела у Ольги? — выкинув окурок в урну, многозначительно растягивая слова, пристально взглянула на нее соседка. — Давно ее не видела. — Вы ведь вроде подруги! — усмехнулась Маргарита. На ней были фирменные ярко-розовые штаны-бананы, на зависть всех молоденьких и не очень девчонок округи привезенные из-за границы стюардессой — младшей сестрой мужа. |