Онлайн книга «Чужое сердце»
– Простите, – буркнул Шэй. – Простите, я не хотел. Иногда, когда меня… – Сядьте, Шэй, – велела я. – Я не нарочно. Я не заметил, как вы… Я думал, вы… – Он замолчал, будто подавившись словами. – Извините. На самом деле ошибку допустила я. Человек, десять лет пробывший в одиночестве, человек, чьи телесные контакты ограничивались процедурой снятия наручников, – такой человек явно не был готов к физическим проявлениям симпатии. И невинное прикосновение он счел угрозой личному пространству, вследствие чего я и растянулась на полу. – Это не повторится, – пообещала я. Он яростно замотал головой. – Нет! – До завтра, Шэй. – Вы на меня не злитесь? – Нет. – Злитесь. Я же вижу. – Не злюсь. – Тоща можно попросить вас об одолжении? Знакомые адвокаты, работавшие непосредственно с заключенными, предупреждали меня: Мэг, из тебя выжмут все соки. Арестанты умоляли принести им марки, деньги и еду. Просили, что бы вы позвонили их родственникам. Это были самые умелые аферисты. И как бы вам ни было их жалко, нужно постоянно напоминать себе: они вытрясут из тебя все, что смогут, потому что ничего своего у них уже нет. – Вы не могли бы в следующий раз напомнить мне, какие ощущения испытывает человек, когда ходит босиком по траве? Я и сам это знал, но уже забыл. – Он печально покачал головой. – Я просто хочу… Хочу узнать, каково это. Снова. Зажав папку подмышкой, я помахала офицеру, чтобы тот выпустил меня на волю. – До завтра, Шэй, – повторила я. Майкл
Шэй Борн мерил узкое пространство камеры шагами. На пятом он разворачивался и двигался в противоположном направлении. – Шэй, – сказал я, пытаясь успокоить скорее себя, чем его, – все будет хорошо. Мы ждали, когда его переведут в комнату, где состоится встреча с Джун Нилон, и оба ужасно нервничали. – Поговори со мной, – попросил Шэй. – Хорошо, – согласился я. – О чем бы тебе хотелось поговорить? – Что мне ей сказать… Что она мне скажет… Я точно не смогу подобрать слова. Я все пересру. – Скажи то, что считаешь нужным сказать. Шэй, нам всем бывает нелегко говорить. – Да, но особенно тяжело, когда собеседник считает тебя последним говнюком. – Иисуса это не смущало, – напомнил я. – А у них в Ниневии, знаешь ли, клубов ораторского мастерства не было. – Я открыл Библию, чтобы прочесть отрывок из Книги Исайи. – Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим… [18] – А можно хоть раз поговорить без библейской пятиминутки? – рявкнул Шэй. – Я просто привел пример, – сказал я. – Иисус сказал это, вернувшись в синагогу, где Он воспитывался. К твоему сведению, у той паствы накопилось немало вопросов. В конце концов, они росли вместе с Ним, они знали Его до того, как Он ударился в чудеса. И как Он поступил, прежде чем они успели усомниться в Нем? Он произнес слова, которые они хотели услышать. Он даровал им надежду. – Я поднял глаза на Шэя. – И ты должен сделать то же самое с Джун. Дверь открылась, и на ярус I вошли шестеро офицеров в бронежилетах и масках. – Не заговаривай, пока не разрешит посредник. И постарайся объяснить ей, почему это так для тебя важно! – напутствовал я его на прощанье. В этот момент первый офицер приблизился к двери камеры. – Отче, – сказал он, – встретимся на месте. Я наблюдал, как Шэя ведут по ярусу, и мысленно заклинал его: «Говори от всего сердца. Чтобы она согласилась это сердце принять». Мне уже рассказали, что будет дальше. Ему закуют запястья и лодыжки. Кандалы скрепят с цепью на талии, чтобы он передвигался внутри корпуса офицеров и не мог отойти в сторону. Его отведут в кафетерий, переоборудованный для подобных встреч. Вообще-то, разъяснял мне начальник тюрьмы, для групповых встреч с особо опасными преступниками использовались металлические кабины, привинченные к полу. Заключенных помещали в эти миниатюрные камеры, а консультанты или духовные наставники садились рядом на стулья. «Это такая групповая терапия, – не без гордости отметил Койн, – только арестант все равно остается в заключении». Мэгги пыталась добиться очной ставки, но получила отказ. Тогда она стала узнавать, можно ли говорить через стекло, но нас было слишком много – не следовало забывать о посреднике и самой Джун. По крайней мере, таков был официальный ответ администратора (хотя я своими глазами видел, как на свидания с арестантами в эти бесконтактные кабинки набивалось по десять родственников). Хотя мы с Мэгги понимали, что искренний разговор, когда один из участников закован с ног до головы, как Ганнибал Лектер, [19] вряд ли сложится, ничего лучше нам предложить не смогли. Посредником оказалась женщина по имени Эбигейл Херрик – специалист центра помощи жертвам преступлений. Они с Джун тихонько переговаривались. Я с порога направился к ним. – Спасибо вам большое. Это очень важно для Шэя. – Я здесь вовсе не затем, чтобы помочь ему, – ответила Джун и повернулась к Эбигейл, давая понять, что разговор окончен. Я прошел в комнату и присел возле Мэгги, которая как раз замазывала стрелку на чулке розовым лаком для ногтей. – У нас большие проблемы, – сообщил я. – Да? Как он? – Паникует. – Я покосился на ее скулу. Освещение было тусклое, но кое-что я все же заметил. – Где ты схлопотала фингал? – В свободное время занимаюсь боксом. Чемпион штата во втором полусреднем весе. Раздался звонок, и в помещении вошел начальник тюрьмы. – Займите свои места. Он провел нас в кафетерий, путь к которому преграждала рамка металлодетектора. Мы с Мэгги успели уже вывернуть карманы и снять верхнюю одежду, пока Джун с Эбигейл вообще поняли, чего от них добиваются. В этом-то и разница между теми, кто близко общается с заключенными, и теми, кто живет нормальной жизнью. Офицер в полной экипировке открыл дверь Джун, смотревшей на него в ужасе и изумлении. Шэй сидел в кабинке, которая напоминала телефонную, но только наглухо законопаченную болтами и гайками и обшитую металлом. Лицо его было исполосовано прутьями решетки. Как только я вошел, в меня впились его беспокойные глаза. Он встал. И Джун окаменела. Эбигейл взяла ее под руку и подвела к одному из четырех стульев, полукругом расставленных перед кабинкой. Мы с Мэгги заняли оставшиеся места. За спиной у нас встали двое надзирателей. Издалека доносилось шипение: что-то, постреливая, жарилось на гриле. |