Онлайн книга «Царевна, спецназ и царский указ»
Хрустнула ветка, и будто что-то изменилось вокруг. Алька настороженно вскинулась. А заметить, откуда появилась старуха, все равно не успела — та точно соткалась из воздуха прямо перед ней. И стояла теперь, внимательно разглядывая. Будто тоже ответа искала. * * * Старуха казалась настолько древней, что, наверное, могла бы помнить и сотворение мира. Темная, будто пергаментная, сморщенная кожа, длинный крючковатый нос, почти касающийся подбородка, неопрятная бородавка возле безгубого рта, пегая пакля волос и неопределенно-серая мантия, скрывающая фигуру — впечатление эта женщина производила отталкивающее. А вот держалась она неожиданно прямо, будто вовсе не давили на нее бесконечные прожитые годы. И росту была вполне высокого. Выцветшие глаза смотрели ясно и остро. А еще ни на секунду почему-то не возникало сомнений, что она — ведьма. Альке вспомнилось, как она сама изображала старуху. И подумалось, что получилась у нее тогда потешная картинка, на которой криворукий художник пытался нарисовать вот такую древнюю ведьму. Эта-то что здесь, в лесу, забыла? — Здравствуй, бабушка, — поприветствовала девушка, наклонив голову к плечу. — И тебе не болеть, царевна, — буркнула ведьма, не опуская глаз. Девушка моргнула. Кто?! — Откуда ты… — А я все про тебя знаю, — спокойно оборвала ее старуха. — И кто ты, и откуда, и почему, и кого здесь ждешь… ведь ждешь еще? Почудилось вдруг Альке, что она спит и видит сон. Дурной какой-то, страшный, хоть и непонятно было, ну что страшного в древней старухе! И о чем это она? С чего бы царевне кого-то ждать? А ведьма между тем продолжала. — Жениха своего — ждешь? Помнишь? Любишь? Да кто такая эта старуха, чтоб от нее, царевны, ответа требовать? А может, ее сам Елисей послал? Увериться хотел, помнит ли? При этой мысли Алька на мгновение прикрыла глаза. И помимо воли не вспомнила — почти почувствовала, как касаются губ чужие мягкие губы, почти ощутила запахи костра и хвои, почти услышала тихое-тихое “Поймал!”. И снова щеки опалило жгучим багрянцем. Весь день был тогда безумным. Сначала азарт охоты — впервые взяли ее на серьезное задание, впервые признали равной, по сути! Потом — ужас и оцепенение, потому что кровь и смерть вдруг оказались настоящими, совсем не сказочными. Как и злодейство. И сразу — восторг и неверие, потому что все получилось, потому что — первая настоящая победа! А вечером — нежданный праздник, радость и благодарность, и безумное это веселье, а еще и сидр этот проклятущий… Теперь и не верится почти, что не просто позволила, а — отвечала на поцелуй. Даже не рассмотрев толком-то! Тогда казалось, что знает, с кем, и будто сознание затмило, а наутро — уже и непонятно стало, кто то был на самом-то деле, вот ведь стыд-то какой… И главное — как Елисею в глаза теперь смотреть, непонятно вовсе. Ведь его-то царевна только разок и поцеловала. Сама, в щеку. Сам бы он нипочем не решился. Потому что он-то королевич, и воспитан как надо, уважение и понимание имеет! Не то что всякие там… А ведь он, поди, все это время ее искал. Ночей не спал, отдыха не знал. Осознав, что молчит уже слишком долго, Алька решительно вскинула голову. — Люблю, конечно! — А жизнью поручилась бы в том? — старуха смотрела все так же остро и недобро. Да откуда она взялась со своими вопросами?! Алька ответила прежде, чем успела подумать — просто из одного упрямства. — Поручилась бы! Неужто и впрямь Елисей подослал? Да к чему же? Нужны ли любви такие поручительства? Любовь — она ведь или есть, или нет… И словами тут вряд ли что-то докажешь. — Словами не докажешь, — ведьма, точно прочитав ее мысли, кивнула. — А вот смерть не обманешь. Только истинная любовь победит смерть! Царевна оглянулась. Может, эта старуха просто безумна? А ее, Альку, откуда тогда знает? Хотя юродивые, говорят, часто незримое видят и неназванное… хоть бы кто из богатырей появился! А то боязно с безумицей наедине как-то. А безумица будто преобразилась. Растянулся безгубый рот в щербатой улыбке, собрались густые морщинки у глаз — ни дать ни взять добрая бабушка, какую в любом селе на завалинке увидишь. — Хочешь яблочка? — без перехода ласково спросила она и подняла руку. Алька взглянула и ахнула: на ладони старухи и впрямь лежало яблоко. Точно такое, как мечталось: крупное, спелое, красное, от одного вида так и текут слюнки. Откуда ему взяться поздней весной? Ощущение, будто это сон, стало только сильнее. Как зачарованная, царевна потянулась рукой. Где-то на задворках заполошно мельтешили мысли: нельзя доверять этой странной старухе, нельзя брать подозрительный дар, нельзя… Да, в конце концов, хоть бы подолом рубахи то яблоко протереть! И все это думал будто кто-то другой, наблюдающий за царевной издалека, и беззвучно кричал ей. Сама же она, точно в полусне, поднесла яблоко к лицу и глубоко вдохнула упоительный аромат, слаще которого, казалось, ничего на свете быть не может. К густому яблочному духу примешивались отчего-то запахи костра и хвои. И откусила. В следующий миг рука царевны безвольно упала, разжавшись, а надкушенное яблоко покатилось по земле. А следом осела, запрокинув голову и не успев и вздохнуть, сама Алька. Отравительница над телом своей жертвы удовлетворенно кивнула и улыбнулась самой себе. * * * — Убью, — Наина опустилась на лавку, уронив руки и оторопело глядя на темноволосого богатыря. — Всех. Казнить велю… Колдун прилетел с докладом, как всегда, на исходе седмицы. И как всегда, государыня регент и самой себе не признавалась, как ждала — и не только вестей о сестренке, а и самого вестника. Не замечала, как излишне долго смотрит в зеркало, нервно накручивая на палец огненный локон — пока отражение не начинало насмешничать. Дождалась. Вот только доклад в этот раз уж очень государыне Наине Гавриловне не понравился. Настолько, что вылетело из головы все, кроме тревоги за младшенькую. — Что значит — на разбойников ходила?! Да ты понимаешь вообще, что… — Ее высочество охраняли, — богатырь покорно опустил голову. — Виноват. Если подумать, как раз его-то вины в том и не было — только что он сам рассказал, что не участвовал в том подвиге, да и вовсе на другом задании был. Но общей вины отряда это нисколько не уменьшало. Царевна, наследница престола, да в конце концов, юная девица — и настоящий бой с лихими головорезами, наводившими страх на несколько сел! Да ведь с ней что угодно случиться могло! Ясно, что приманкой быть она сама и вызвалась. Кто б сомневался! Так на то она и девица дурная, малолетняя. Своей головы на плечах у нее отродясь не было. Но эти-то, богатыри, взрослые, разумные, так мало того — им стеречь да беречь царевну поручено! Куда смотрели, о чем думали?! |