Красавец разглядывал Маргариту еще меньше, чем Великан – почти сразу в его руках появился кинжал, и с ним он направился к изголовью кровати, по другую сторону от Плута. Великан остался в дверях. Маргарита снова закрыла левое здоровое веко. Она допускала, что ее просто зарежут разбойники Лодэтского Дьявола, чтобы не возиться (то, что это были люди из варварского войска, она поняла по отсутствию у них ладикэйских синих нарамников). Она готовилась к холоду клинка у горла, однако Красавец лишь перерезал шелковые путы, и девушка почувствовала, что свободна. Но что ей было делать? По три стороны от кровати стояли лодэтчане. Она, затравленно озираясь, сжалась и попыталась поправить одежду. Красавец и в этом ей помог: распутал ее замотанное за шиворот платье, потом снял свой плащ и накрыл им плечи несчастной девушки вместе с ее волосами.
– Вёди сэбя цбокёйно, – услышала Маргарита орензский с необычным говором, – и ничёго ц табой нё будэд. Пъойдём ц нами вниц.
Так, с непокрытой головой, в окружении трех мужчин и кутаясь в плащ, она спустилась на первый этаж, где чуть не лишилась чувств, встретившись взглядом с лохматым, смуглым мужчиной, крючковатый нос которого она никогда не смогла бы забыть. В кабинете ее мужа шарили еще два лодэтчанина: они, что-то разыскивая, доставали немногочисленные бумаги и бросали их на пол гостиной, рядом с Гюсом Аразаком, а тот, сидя на скамье, разворачивал свиток над зажженной свечой. Увидав Маргариту, да еще в таком виде, Аразак присвистнул и осклабился.
– Вот так встреча! Как же я рад, У́льви! Бог всё же велик! Хвала тебе, о Всемогущий! – вознес он руки к потолку гостиной. – Есть же всё-таки на этом свете Божия справедливость!
– Кдо она? – спросил Красавец.
– Жена градоначальника. Позабыл, видать, Свиннак спрятать свою свинку, да, стерва? Или падаль уже надоела старому, жирному хряку? – скалясь, процедил Гюс.
Маргарита не стала отвечать: происходящее опять походило на нечто безумное, ненастоящее, и конца потрясениям, похоже, не предвиделось.
– Работай, – коротко приказал Красавец Гюсу, надевая на голову капюшон кольчуги и застегивая ее ворот.
Тот, усмехаясь и поглядывая на распухшее от побоев лицо Маргариты, продолжил перебирать листы и свертки, но его улыбка отображала даже не радость, а подлинное счастье.
– Кдо люди навёрху? – спросил Красавец Маргариту.
– Ммоя пприслужница и два грабит… еля, – неровным голосом ответила она. – Они ппалачами были.
Аразак оторвался от своего занятия и захохотал.
– Как только Дьявол в город наш войдет, Эцыль умрет, и сын его умрет! – громко выдал Гюс.
Красавец строго посмотрел на него: он либо ничего не знал о пророческих стихах Блаженного, либо ему были неизвестны имена палачей.
– Гдэ тод, кдо их убил? – спросил Красавец Маргариту. – Кдо он?
– Я не знаю, где он, – еле слышно говорила девушка.
Она помолчала и, подумав, решила, что скрывать правду глупо: они, если захотят, заставят ее всё рассказать.
– Это незаконный сын моего супруга их убил, – ответила она и почувствовала, как слеза потекла из здорового глаза по щеке.
– Идер! – опять встрял Гюс. – Чертов Идер тебя избил! И не только избил, я уверен! Отлупил по полной! И бросил!
– Кдо он? Опасэн? – спросил Красавец у Аразака.
– Да… Опасный сукин сын. Ходит как кошка… и убивать его с малолетства учили: особое воспитание папочки… Хотя Идер лишь рад был…
Красавец задумчиво помолчал и изрек:
– Тъи будь ц охраной, – сказал Красавец Аразаку. – Дчто-то найти – посылай сродчна.
Он взял со скамьи закрытый шлем, похожий на ведро, но надевать его не стал, затем перевел взгляд на Маргариту и кивнул в сторону входной двери.
– Ты ц нами… – сказал он ей. – Позле рэзшим, дчто ц тобой деладь. Пока жё вёди себя цмирно, нэ то жаледь.
Перед домом стояли еще десять всадников, одетых кто во что горазд: одни носили поверх кольчуг стеганые куртки, другие – кирасы, третьи – деревенские кафтаны, но все были без синих накидок ладикэйцев. Красавец подвел Маргариту к коню в панцирной защите, немного сдвинул седло и сначала сам вскочил на лошадь, после спустил стремя и подал руку девушке. Она не думала сопротивляться – это было бы глупо, бесполезно и выглядело бы непристойно. И пока никто из этих людей не избил ее и не надругался над ней. Даже то, что Плуту она явно пришлась по вкусу, больше ее не пугало: мужчина с улыбкой ярмарочного шута исполнял приказы, а не командовал. Поставив ногу в стремя, Маргарита приняла руку Красавца – он подтянул ее вверх и усадил боком перед своим седлом.
На улице моросил мелкий, редкий дождик, будто Небеса роняли скупые слезы, оплакивая Элладанн. Убывающая луна то освещала разграбляемый, стонавший город, то пряталась за тучи, уступая свету факелов в руках захватчиков. На улице Каштанов ладикэйцы заняли уже каждый дом; перекрикиваясь и хохоча, они выносили оттуда добро – брали и подушки, и свинцовую утварь, и табуреты; двое даже вытаскивали скамью. Маргарита видела, как некая компания выкатила бочонок вина на улицу, и вокруг него столпились довольные, шумные мужчины. Похотливыми, завистливыми глазами они проводили светловолосую девушку, ехавшую среди лодэтчан.
Дальше и ближе к центру города улицы посинели от ладикэйских накидок. Слышались людские крики и вопли. Маргарита заметила, как женщина с распущенными волосами и в порванном платье, совсем как у нее, выбегала из инсулы – многокомнатного дома, в каких теснились самые обездоленные из бедняков. За ней погналось пятеро мужчин. Заходились лаем собаки, ржали кони, порой гремели выстрелы. Слышала Маргарита и детский плач где-то во мраке. Отовсюду: звон, крики и грохот, в ответ им – смех.
Она пыталась не смотреть по сторонам и ничего не замечать, лишь мучила себя думами, что надругательство стало ей возмездием за творимые бесчинства в Элладанне.
«Простите меня за молчание… – говорила про себя Маргарита. – Я поступала так, как хотел мой супруг, и сейчас поступила бы так же… Неужели за покорность мужу меня наказал Бог? Наверно, могло быть хуже. Я, кажется, даже рада, что Гюс Аразак привел людей Лодэтского Дьявола ко мне в дом, иначе всё было бы так, как хотел Идер: меня и дальше без конца терзали бы ладикэйцы… А этот человек рядом кажется не кровожадным вовсе… не варваром… Неужели меня к нему везут? – похолодела она от ужаса. – Чему я радуюсь? Боже… Еще и такой ужасный сон накануне приснился… Боже, помоги мне, только не это, не дай исполниться тем гадким, грязным стишкам!»
Лодэтчане меж тем выехали на Восточную дорогу и повезли свою пленницу к Главной площади. Ужасаясь тому, что ее ждет, Маргарита уставилась на левую руку Красавца, держащую поводья. Старый, глубокий шрам на ней начинался от середины кисти и уходил за рукав кольчуги. Еще она заметила небольшой и тоже старый шрам под подбородком Красавца, как будто когда-то там держали клинок, заставляя поднять голову и на что-то смотреть.
