– Мы нашли его полумертвым на храмовом кладбище еще в сорок четвертый день Смирения, когда я искала родных. Его пытали грабители храма, а затем чуть не зарезали.
Вскрикнув, Марлена распахнула свои небесно-голубые глаза.
– С ним всё в порядке. Его перевезли в ратушу и спасли, хотя он был очень близок к смерти. Лодэтский Дьявол спас Святого…
– А сейчас что с ним?
Маргарита пожала плечами.
– Незадолго до того, как меня выкрали, я с ним разговаривала. Он был здоров и даже немного пополнел. Говорил, что мог бы ходить с палочкой.
– А сейчас?
– Он не пленник, просто лечится. Рагнер ничего ему не сделает, не бойся: ему как рыцарю нельзя причинить вред священнику. Да и зачем было его спасать?
Марлена встала с кровати, взяла зеркальце с подоконника и поправила свой белый чепец с кружевом у лба. Она так расстроилась, что едва справлялась с непослушными руками.
– Я чувствовала, – сказала она. – Он мне снился. Так, как не снился никогда… Не как священник, – еле слышно прошептала она. – Кажется, это было в ночь с сорок третьего на сорок четвертый… Тот же мой жуткий сон, как я лежу в черноте и в жужжании мух. И вдруг он появился… Он не прощался со мной, просто смотрел на меня и что-то доброе говорил, но я забыла что именно…
Она положила назад зеркало и сказала сидевшей на кровати Маргарите.
– Мне нужно идти. Скоро обед, и мне надо его приготовлять. Мы еще как-нибудь поговорим, – вздохнула она. – Я всё равно не понимаю тебя до конца, но могу понять твои желания. Это пройдет со временем, если ты постараешься. А ты должна… Не запирай дверь на засов, – добавила она, – твои родные так беспокоятся еще больше. Дядя Жоль спит с топором, если вдруг надо будет выломать дверь, – через силу улыбнулась Марлена, подходя к кровати и целуя Маргариту в щеку. – Я постараюсь завтра прийти снова.
Маргарита пожала плечами.
– Только если хочешь. Если из-за долга меридианского милосердия и помощи заблудшей, то не надо.
– Всё же он что-то сделал с твоею душой, – уверенно сказала Марлена, открывая дверь. – Я тебя ничуть не узнаю.
– Я тоже себя не узнаю, – прошептала Маргарита и с улыбкой упала на подушки, потягиваясь всем телом. Она сняла с головы платок, распустила волосы и закрыла глаза, отдаваясь грезам. Дверь на засов она запирать не стала.
________________
Также меридианская вера гласила, что задолго до рождения первого Божьего Сына на месте Святой Земли Мери́диан стоял Золотой Город с храмом Жертвенного Огня. Зайти в храм могли только девственные весталки, чистые девы с высокой душой – всего четыре женщины в возрасте от шести и до тридцати шести лет. Ежедневно, в полдень, горожане видели, как на открытом алтаре, благодаря молитвам весталок, сам по себе пуще загорался затухавший огонь – и он горел даже в сильный ливень. Пока Бог дарил людям Золотого Города Жертвенный Огонь, на Гео царил Золотой век – все радовались и много смеялись, не было ни господ, ни слуг, люди не знали голода, страданий и тяжелого труда. В память о тех временах меридианцы до сих пор праздновали Сатурналий.
Но люди развратились, пребывая в вечной сытости и праздности: завели рабов, чтобы вообще ничего не делать, а от пресыщенности обрывали свои жизни, иные же начали обожествлять Пороки и строить для них святилища. Храмы Добродетелей ветшали в запустении, тогда как храмы Пороков переполнились прихожанами, ведь там разрешалось пить вина без меры, обжираться и предаваться разврату. Храм с весталками тоже перестал пользоваться почетом, как и имя Божье, а сами девственницы вдруг стали рожать, утверждая, что их дети от языческих божков, покровителей Пороков. Когда на празднество никто из жителей Золотого Города не пришел в храмы Добродетелей, Создатель мира разозлился и послал человечеству такие слова: «Забираю Огонь свой, что сжигал ваши горести, – страдайте отныне и плачьте! Как наплачете море великое, то потоните в нем же, а кто выживет и прозреет – пожалеет, да поздно!»
В тот же полдень молнии разрушили храм и сожгли четырех нечестивых весталок. Без Жертвенного Огня люди познали страшные хвори, войны и лишения. Вслед за Последней Битвой, пришел Великий Потоп – те, кто выжили, отупели и впали в дикарство на долгие века, продолжая губить себя Пороками и отталкивать Солнце от Гео. Мир шел к гибели: летом тонул в ливнях, а зимой в стуже; голод заставлял кочевать по Меридее племена и биться друг с другом за еду; людоедство вошло в обыденность. Но Бог не прощал людей и не вмешивался, пока прелестная белокурая девочка с небесно-голубыми глазами не попросила его оказать последнюю милость и спасти человечество – и молила она его неустанно с шести лет до тридцати шести, добровольно заточив себя в темноту каменной ямы, страдая от лишений и принеся в жертву свою красу, чтобы искупить вероломство весталок. Бог сжалился, внял гласу чистой девы и послал ей видение минувших времен, своих последних слов и приказал идти в разрушенный Золотой Город, в храм Жертвенного Огня, что она и сделала. Огонь, сжигающий людские страдания, не загорелся, но Бог, в знак своего прощения, послал деве дитя – в нее ударила молния, не причинив ей вреда. В охватившем ее сиянии Пресвятая Праматерь вновь стала восемнадцатилетней девушкой, прекрасной, как прежде, – и осталась такой до того, как, уснув в возрасте семидесяти двух лет, больше не открыла своих небесно-голубых глаз. С тех самых пор в том месте, где раньше стоял алтарь Жертвенного Огня, в полдень била молния, кого-то сжигая, а кого-то оправдывая.
Божий Сын помимо веры принес знание, повелев хранить его только мужчинам, и быть при этом столь же целомудренными душой и плотью, как весталки. Кардиналы и их наместники, епископы, получили высшую власть над человечеством, какая была у жриц Жертвенного Огня – прелаты не вмешивались в политику и войны, но могли не пустить даже короля, Божьего избранника, в храм, тем самым опозорив могущественного монарха, а первый кардинал мог лишить короля власти, объявив ее незаконной. Женщинам, что желали служить Богу как монахини, оставили лишь часть высоких прав весталок, например: непорочная монахиня с меридианскими звездами на руках могла помиловать любого приговоренного к смерти мирским или воинским судом.
________________
Маргарита открыла глаза и приподнялась на кровати. К ней в полумраке подходил Нинно. Он выглядел неряшливо из-за мокрых, взъерошенных волос и кое-как застегнутого красного камзола в темных пятнах, – почему-то Маргарита сразу поняла, что он недавно вылил на себя, одетого, ковш воды.
– Что вы здесь делаете, господин Граддак? – спросила девушка, шаря руками по кровати в поисках платка. – Отвернитесь: у меня голова непокрыта.
Нинно застыл перед кроватью.
– Хоть раз твои волосы такими увидать, – сказал он. – Жалко, уж сумраки… Они так сияют при солнцу.
Отыскав платок, Маргарита слезла с кровати, подошла к подоконнику и, глядя в зеркальце, стала молча закручивать волосы в пучок.
– Давай сбежим, – подступил к ней Нинно, а она отшатнулась от резкого запаха куренного вина.
