– Вы пьяны, господин Граддак, – недовольно произнесла Маргарита. – Уходите, пожалуйста.
– Я не знаю, как давно люблю тебя, – подошел он к ней, взял ее за руку, из-за чего светлые волосы опять рассыпались по девичьим плечам, и грохнулся на оба колена. – Я не могу больше́е так… Сперва твое замужничество. Я, дурак… Хотел средствов сестре оставить, а тебя свезти подальше́е – и никто б не прознал, что я тебе брат… Так ведь хитрят, когда иного пути нету… Я б добился тебя, – прижал он руку Маргариты к своей щеке, – а ты замуж пошла, я женился. Зачем? Надобно былося ее гнать… Она ныне твое кольцо носит.
Маргарита вырвала руку из его ладони.
– Нинно, – поднимая его на ноги, ласково, как ребенку, говорила она огромному мужчине, – у тебя такой малыш славный, Жон-Фоль-Жин. Что ты такое говоришь? И Ульви хорошая… Твой дом таким красивым стал!
– Не терплю свой дом без тебя, – зло сказал Нинно, встал и обхватил Маргариту за талию и спину. – Силился любить и терпеть – мочи больше́е нету! Ее не терплю просто за то, что она есть… Давай сбежим ото всех!
Он попытался поцеловать Маргариту, а она с отвращением отворачивалась.
– Отпусти меня, – говорила она, пытаясь вырваться из стальных объятий. – Я закричу, Нинно. Клянусь, закричу!
– Как он целовал тебя? – не сдавался Нинно, крепче прижимая ее к себе и обхватывая рукой ее затылок. – Просто скажи, – шептал он пьяным ртом, припадая к ее щеке. – Как тебя целовать надобно, чтобы ты и со мной согласилася? Ты ведь тоже чего-то чуйствуешь, я этого чуйствую…
Только тогда Маргарита увидела, что он закрыл дверь на засов, и закричала от страха. Нинно прижал свой рот к ее губам, и крик потонул в поцелуе.
– Я так люблю тебя, – услышала Маргарита, когда он оторвался от нее. Но прежде чем она снова успела закричать, кузнец закрыл ее рот новым поцелуем.
К ужасу девушки он потащил ее к постели и повалил ее туда, зажав ей своими локтями плечи. Она крикнула дядю – и опять Нинно закрыл ей рот, теперь рукой.
– Я не обижу тебя, – мокро шептал Нинно. – Не кричи. Хочу, чтоб ты и меня полюбила, как я тебя…
Он стал целовать ее щеку и шею, не убирая ладони, в какую Маргарита могла только мычать. Своим телом Нинно придавил ее так, что, сколько бы она ни извивалась, усилия освободиться оказывались напрасными, как и попытки отбиться от его головы и ладони, почти душившей ее.
– Доченька? – услышала Маргарита из-за двери голос дяди. – Всё в порядку?
Маргарита промычала в мужскую ручищу, не надеясь, что дядя ее услышит. Лицо Нинно нависло над ее лицом.
– Не кричи, любимая, спокойся, – сказал он и нежно поцеловал ее в лоб, отчего она скривилась. – Я так люблю тебя, – столь же трепетно поцеловал он ее в правую бровь. – Вовек буду любить, – поцеловал Нинно ее левый глаз. – Я уберу руку, токо не кричи… не боися.
Намереваясь в любой момент вернуть ладонь обратно, он медленно приподнял ее ото рта Маргариты и посмотрел в ее наполненные ужасом глазищи.
– Я не хотел страшить тебя, – расстроенным голосом сказал Нинно. – Не хотел, чтоб так… Хотел лишь признаться. Я так долгое молк… Ровно год ушел, как я впервой хотел признаться… и всё молкнул!
Маргарита не говорила ни слова ему в ответ. Нинно сморгнул – и слеза упала у ее правого глаза – туда, где раньше был синяк. Эта слеза отрезвила девушку, тронула ее сердце и прогнала страх.
– Нинно, – спокойным голосом прошептала она, и кузнец убрал ладонь. – У меня были к тебе чувства – это так, но их уже нет… Слишком давно нет… И насилием их точно не вернуть…
Нинно попытался улыбнуться и было уж начал привставать, как дверь тряхануло от удара. Нинно упал назад и крепко прижал к себе Маргариту, которая вновь закричала. Он стискивал ее спину и с силой вжимал девушку в себя – так, что ей стало трудно дышать. На своей щеке она чувствовала его новую слезу.
Только тогда, когда со звуком отлетевшей задвижки засова дверь распахнулась, Нинно оставил Маргариту и подскочил с постели. Он ринулся на Жоля Ботно, вырвал из его рук топор и отшвырнул орудие в дальний угол.
– Ах ты подлец каковой! – вскричал дядя Жоль. – Да я тебя голыми руками отколочу!
Жоль Ботно храбро набросился на огромного Нинно, который с легкостью оттолкнул невысокого толстяка к стене – и тот, не удержавшись на ногах, плюхнулся на подогнувшихся коленях вниз.
– Нинно! – зло крикнула с кровати Маргарита.
В полумраке спальни кузнец пронзительно посмотрел на нее и резко распахнул раскуроченную на месте засова дверь. Из коридора блеснул свет.
– С пути! – прорычал Нинно и вышел.
Из-за захлопнувшейся двери раздались женские вскрики и неясный шум. Маргарита соскочила с кровати, подбежала к дяде, который держался за спину и пытался встать с одного колена на ноги. Опираясь о стену и на племянницу, он не без труда выпрямился.
– Вот скотина! – тяжело дыша, выговорил дядя Жоль. – Силища-то экая… Ты в порядку, дочка? А то тёмно, не вижу толкум…
Дверь приоткрылась. В щель пролезла рука с маленькой глиняной лампой и голова тетки Клементины в чепце с тремя рядами оборок. Увидав только Маргариту и мужа, Клементина Ботно широко распахнула дверь.
– Чего ты еще навытворивала? – громко спросила она Маргариту. – И так нам из-за тебя на улицы пойти стыдное и в глаза людя́м глянуть! Они бедствия от тебя! Вот ведь Дьяволова шшшлюха… – с наслаждением прошипела тетка. – Вся в свою путани…
– Затыкнися, Клементина! – вскричал Жоль Ботно. – Затыкнись, вконец! Угомонись, старая лярва!
Клементины Ботно застыла с открытым ртом, но через миг она уже возмущенно вопила на весь дом:
– Это я лярва?! Я? Старая?! Старая, затем что красу на тебя спущила? Затем что всю свежестью во слезах проревела, пока ты с девками по баням темнился? Эту девку сызнову защищашь? Она тута с кузнецом запёрывается, а я лярва?! Пиявка! Червя? Старая?!!
Дядя Жоль молча пошел на нее, и она сразу же замолчала. Он забрал свечу и одной рукой вышвырнул свою тощую жену за дверь.
– Никогда ты не былася красивою! – крикнул он ей вслед. – Тока лярвой всегда и былась! Но я тебя любвил, – очень тихо добавил дядя Жоль.
Затем он закрыл дверь и, тяжело подышав, развернулся к вжавшейся боком в стену племяннице.
– Лярва, – повторил Жоль Ботно. – Не рота́, а скрипучи ворота́. Ты-то как? – посветил он огоньком лампы на лицо Маргариты.
– Уже лучше, – обняла она его. – Спасибо.
– Ты тута закройся всё ж таки, – суетливо загремел ее дядя связкой ключей на поясе. – Замок вроде цельный… – говорил он, снимая с кольца ключ и подавая его Маргарите. – Не слушай, чего все болтают… Сама понимашь: дела-то экие, да чего ж теперь… Муж твой тебя в обиды больше́е не даст. При нем никто ничё болтать не смеет. Клементина враз свой язык глотает, токо он зыркнет на ее. И прочие тоже. Любвит он тебя, ты бы знала как! Едва не помёр, когда я ему передал слова того мерзавцу – сердцу у него так хватило, что еле-еле сызнову задышал. Лёжал вот на этой самой ложе, едва ль живой, до прибытью войсков с югу и принцу Баро… Токо смогёл ходить – мы тотчас в Элладанн махнули. В окне тебя невредимою увидали – так и я с радостей чуть Богу души не отдал.
