– Аргус, – покидая шатер, сказал Рагнер другу, – возможно, я не вернусь из Элладанна. Всё может быть. Тогда ты будешь всем командовать.
– Лёгко, – уверенно ответил Аргус. – Это всё как в Бронтае.
– Не совсем. Слишком близко к городу и к их подкреплению – если оно будет многочисленно, они обязательно вновь пошлют пехоту в лес… Будь готов и к такому – а значит: будь готов отступить. Я там видел воинов-монахов. В ближнем бою они нам достойные соперники. Если честно, то даже лучше большинства из нас… Не пытайся сражаться с ними, береги людей: они пригодятся на пути до дома. Меня тоже не вызволяй, лучше позаботься о Соолме и Айаде, очень прошу, – так ты мне на самом деле поможешь.
С мрачным выражением на лице Аргус кивнул.
– Поплачь тут мне еще из всех своих глаз, стоокий титан Аргус, – усмехнулся Рагнер. – Подумаешь, проиграем и побежим со всех ног прочь… Тем более что пока еще не проиграли. Не так уж всё и горестно: думаю, весьма кстати, что мы вышли из Элладанна, – уж больно быстро муравьи забрались в улей – и дня не прошло, а мы неплохо там всё укрепили. Это странно… Словом, мы живы – и это добрый знак. Заманить бы хоть пару тысяч на тот луг… – вздохнул он. – Будем надеяться на удачу – она нас пока не подводила. К тому же ладикэйцы просто так не дали бы себя убить: там было полно опытных наемников, тогда как войско Лиисема состоит из новобранцев. Убитые и раненые могут потянуть тысяч на пятнадцать. Часть оставят охранять город… Побольше бы… В любом случае против нас бросят как минимум вдвое больше сил и еще черт-те сколько в подкреплении. Сам Баройский Лев прискакал!
– Ты с ним знаком?
– Нет, не знаком. Он в другой части Сольтеля воевал, в Сандел-Ангелии, – снова вздохнул Рагнер и задумался. – Монахи… Веришь или нет, мне как-то совестно: я будто дитя облапошиваю. Ладно… пора к нему… Береги мой меч, – скрепил он с Аргусом руки. – Только тебе его доверяю, чертов мора́мнец. Если не вернусь совсем – он твой. Женись на моей вдове и будь герцогом, – улыбнулся Рагнер, обнимая друга.
– Ни вдову, ни даже меча не возьму, а то боюсь тоже прослыть Дьяволом, – с усмешкой ответил Аргус. – Сам не разрёвись! И возвращайся-ка на битву да не отлынивай: такоё будет позорно пропустить.
Рагнер кивнул ему и пошел к дальнему шатру, где вместе с «демонами» проживал Святой. Еще издали, благодаря очень острому слуху, он услышал разговор на лодэтском, доносившийся оттуда.
– Мой папаша казал мяне, – донимал брата Амадея один из головорезов Рагнера, – чта Бог не дал мужику много радостёв, тока хер один. Мол, то землю пахивай, то камней таскивай, то дров наколивай, зато, когды хотишь, себя и радуваешь! А ты-то чем сябя радуваешь? Или вы тама зелия пьете экие-то? Ничутка не тянет? Неужто николи с бабою не былся? Дурак ты…
– Брат, я тебе так скажу, – ласково отвечал священник, – твой родитель был мудр, но, должно быть, он позабыл тебе сказать то, что его утверждение верно и наоборот: когда нет плотских радостей, Бог дает духовные. Вот и выбирай: тяжелый телесный труд и плотские радости или духовный труд и радости чистого ума. Но тебе я советую выбрать середину. Божий Сын не призывает мирян или воинов забыть о бренной плоти: ее нужды просто не должны заглушать разума, – и тогда ты, брат, познаешь гармонию и откроешь для себя неизведанные ранее радости души, столь же прекрасные и приятные. Не твое детородное место должно владеть тобой, а ты им, понимаешь, брат? А чтобы лучше меня понять, хоть раз, вместо лупанара, сходи в храм – за тот же четвертак, послушай музыку и благодатное пение… Один раз тебе ведь несложно будет так сделать?
– Святой, – заглянул внутрь шатра Рагнер, – сперва ты со мной пошли. На меня твои проповеди подействовали: хочу духовных радостей – и чем больше, тем лучше… Да и быть хозяином своему херу тут никому не повредит… Словом, я тоже решил, как и ты, стать монахом.
________________
Ранним утром дня меркурия на дороге к Восточным воротам освобожденного Элладанна показались два путника. Высокий, крепкий мужчина, одетый как землероб в сильванские чулки, вместо штанов, и в грубую рубаху, согнувшись и потея, тащил на своей спине подобие примитивной люльки из холщевой перевязи, а в ней, боком к своему носильщику, опираясь на его плечи, расположился обросший и бородатый праведник, известный всему городу. Брат Амадей тоже нарядился как землероб и выставлял на всеобщее обозрение искалеченные пальцы ног. У Рагнера от густой шевелюры осталась только круглая, пышная шапочка волос «в кружок» как у послушника – и из-за такой старомодной, нелепой стрижки его малоприметное лицо само по себе разительно переменилось, к тому же он старался поджимать губы.
– Ты тяжелый, – ворчал Рагнер, держась обеими руками за перевязь поперек своих плеч. – Даже я устал. Не меньше трех талантов твои кости весят. Хоть какая-нибудь повозка подвернулась бы…
– Уже недолго осталось, брат Фанж. Если повозка не является, то…
– Воля Божия, – недовольно закончил Рагнер. – Он, поди, хочет, чтобы я сдох по пути… Что за имя ты мне выдумал?
– Так звали одного священника. Потом он стал бродягой – вам подходит. Поменьше говорите и учитесь смирению, брат Фанж, – улыбался праведник. – Такая дорога вас научит смирению и послушанию. Или вы просто устанете, что тоже на руку.
– Я хоть похож на святошу? Или зря насмешил своих людей до колик?
– Похож, брат Фанж. Вот только вы немного староваты для послушника. Вы выглядите старше своих тридцати двух – вам бы выпивать поменьше… И зубы ваши. Их тоже не помешало бы выбить, – не удержался от недоброй шутки брат Амадей.
– Я не хочу шепеляво фыркать, как Ивар. Так можно оплевать с ног до головы Маргариту под предлогом, что она крафифая, – улыбнулся Рагнер, услыхав смешок за спиной. – У меня шутки получше, да? Ты еще не дорос, чтоб острить со мной как следует.
– Эх, всё же есть в этом мудрость и истина! – вдохновенно проговорил сверху брат Амадей. – Победа добра над злом! Дьявол тащит на горбу Святого!
– Торжествуй! – утер Рагнер лоб и поправил челку. – Мне не жалко. Я потом посмеюсь. Дьявол – хитрый, на то он и Дьявол: прикрылся Святым, и никто его не замечает. Я мог бы даже и не стричься – ты мне щас как плащ-невидимка. Забавно другое: и ты лопаешься от радости, и я доволен. Может, так оно и надо? Как тьма и свет, день и ночь, – так и добро со злом. Если каждый знает свое место и не лезет, куда не надо, то все счастливы. Мир царит да покой! Нужны и такие плохие люди, как я, и такие хорошие, как ты. Никуда от этого не деться.
Так они и шли больше триады часа до городских стен. Рагнер весь взмок на жаре. Он пару раз останавливался, спускал на землю ношу, чтобы разогнуть спину, и ворчал – мол, кабы знал, то заставил бы поголодать праведника. К Восточным воротам Элладанна они подоспели одними из первых: перед ними была всего одна тележка, запряженная осликом, и с десяток мирян. Стража подробно расспрашивала всех мужчин об их доме и задавала другие хитрые вопросы о городе, чтобы убедиться в том, что они правда здесь живут. Некоторых обыскивали. Их супруги стояли кучкой позади тележки. Среди них Рагнер узнал женщину с младенцем, которая ждала у закрытых Западных ворот, пока он искал Маргариту. Этой семье некуда было податься, так что повозка где-то неподалеку переждала пять дней и вернулась при первой возможности, обогнув на всякий случай город по окружной дороге и убедившись в его безопасности. Рагнер вспомнил, как советовал вести себя брат Амадей, постарался сделать доброе лицо, но на него никто не посмотрел: горожане, обступив Рагнера, всё свое внимание отдали Святому.
