– Мы слыхивали, брат Амадей, что вас Дьявол неволил! – говорила та самая женщина с младенцем. – Я его тож видывала! Николи не сзабуду ту зверяную морду!
Рагнер порадовался, что устал и у него было сил смеяться. Да и в глухо застегнутой на жаре рубахе из грубого льна, он чувствовал себя как в бане: ярко раскраснелся и уже ронял пот не только со лба, но и с кончика носа.
– А чаго ж с вами сотво́рили, Святой? – спросил ее муж, с жалостью поглядывая на искалеченные ступни праведника. – Неужель варвары и вас истёрзывали?
– Да, мои ноги пострадали от пыток… – ответил брат Амадей. – Заблудшие, несчастные люди и человек, что их нанял.
– А чего чудовищу от вас нужным было́? – ахнула пышная горожанка в красном переднике. – Души хотил?
– Злодеи желали золота и серебра, ценности храма, сестра – это им было нужно, а я, к счастью, ничего не знал о тайнике. Да-да, – с серьезным лицом кивал брат Амадей. – Крайне низко пал этот человек, но я помолился за него тоже. И столь пропащему мужу не поздно встать на путь добра. В конце концов, мои речи образумили тех людей, и Бог позволил брату Фанжу забрать меня.
– Неужто?! Чудо, что вас пущили! Чудо! – заохали люди. – Откудова же вы, брат Амадей?
– Добрый брат Фанж прятал меня в лесу. Брат дал обет молчания до поимки Лодэтского Дьявола.
Рагнеру стали говорить похвалы – он же вспоминал Маргариту, чтобы выглядеть добрым. Тележку тем временем обыскали – и четверка «участливых» горожан поспешно отбыла с ней, не предложив подвести праведника, чему уставший «послушник» был только рад: эти люди, хоть и видели лицо Лодэтского Дьявола в закатных сумерках, всё же могли приглядеться к «доброму брату Фанжу» повнимательнее. Другие шестеро горожан тоже двинулись за ворота в город, а среди них топал Рагнер вместе с братом Амадеем на своей спине. Он ожидал, что стражники сразу признают знаменитого Святого, но – то ли именно они не были рьяными меридианцами, то ли праведник перестарался с затворничеством и в облачении землероба выглядел подозрительно, – словом, незаметно просочиться в город Лодэтскому Дьяволу не удалось.
– Стояться! Вы двое, с люлькою! – услышал Рагнер строгий голос, и к ним подошли несколько стражей. – Кто есть? Как звать?
– Это праве́дник, брат Амадей с храму Благодарения – наш Святой, – заголосили люди. – И его добрый послушник, что избавил его от лодэтчан, скрыл в лесу и на обету молчанья. Тока гляньте, что с его ногами сотво́рили, изверги! Богу на сего Дьявола нету! – шумели горожане. – Чтоб все волосья егойные повыпадывали! Чтоб по хребту он треснул! Чтоб зубья его сребря́ные в его же горло вотыкнулися, раз на свято распятье вкушался! Изтёрзывал праве́дника, Святого нашего, мерзо́та воронья! Сын волка и шлюхи!
Были там куда как более крепкие обороты в сторону Лодэтского Дьявола, какие брат Амадей безуспешно пытался прервать, призывая меридианцев вспомнить о Добродетели Любви. Рагнер опустил голову и старался держать лицо глуповатым. Глава стражи, решив, что послушник смущен бранью, прервал разошедшихся в праведном гневе горожан:
– Давайте двигайте вперед, раскудахтались… – грубо сказал он им. – Стойся парень, – окликнул он того, кто сильнее всех обзывал Лодэтского Дьявола. – Ты еще задержись. Поговорим подольшее, а то ты мне не нравишься – уж распинаешься как красно́! Авось неспроста… Ну а вы… – сочувственно посмотрел глава стражи на ноги брата Амадея и отвел глаза. – Раз Святой, то с Дьяволом точно не якшается… – сказал он другим стражам. – Пропущать.
Посылая тихие, но емкие проклятия «лодэтскому варвару», воины отошли – не стали задерживать Рагнера или обыскивать его. Отдаляясь, улыбающийся праведник осенил довольных стражей крестом.
«Может, Святой и не плащ-невидимка, зато я везучий! Разве что Лорко уступлю, – радовался Рагнер, сгибаясь под тяжестью своей ноши и ступая прочь от ворот. – Стоило им меня пощупать, наверняка догадались бы раздеть, нашли бы шрамы… Хорошо и то, что здесь про мои уши никто не знает. Всё вышло проще простого».
– Стойте! – крикнул кто-то, когда Рагнер уж почти прошел площадь перед городскими воротами. – Двое с носилками! Стойте! Ни с места!
К ним из Восточной крепости выбегал Гиор Себесро в одеянии воина Лиисема: в желто-красном нарамнике поверх кольчуги и кирасы. Рагнер занервничал и, изменив хладнокровию, еще сильнее взмок, но воин лишь почтительно преклонил голову, приветствуя священника.
– Рад, что не обознался, брат Амадей, – сказал Гиор. – Я хотел бы помочь: до храма Благодарения не так близко. – Если бы вы подождали, я смог бы найти вам повозку.
– Не хотелось бы вас утруждать, добрый брат, – ответил священник. – Брат Фанж меня донесет, не беспокойтесь. Он крепок и силен не только плотью, но еще и верой.
Гиор перевел взгляд на измотанного, покрасневшего от натуги Рагнера, и, хоть тот стоял с тупым видом, никак себя не выдавая, суконщик подозрительно осмотрел его с головы до ног. На удачу «послушника», лица Лодэтского Дьявола Гиор никогда не видел и о необычных ушах тоже не знал.
– Я вижу, вы очень устали, брат, – задумчиво проговорил Гиор. – И вы выглядите старше, чем послушники. Да на жаре… По силам ли вам донести брата Амадея?
– Брат Фанж дал обет молчания, пока не поймают Лодэтского Дьявола, – ответил за Рагнера священник. – Он позднее прочих решил посвятить себя служению Богу и теперь очень рьян в своей вере. Он опечалится, если не исполнит свой долг милосердия и заботы.
Так же, как это делал праведник, Рагнер наполнил свои глаза любовью: проникновенно и ласково посмотрел на Гиора. Тот, улыбаясь в ответ, дернул ртом на одну сторону и позабыл о послушнике.
– Я также хотел узнать о госпоже Совиннак, – обратился к брату Амадею суконщик.
Гиор вовремя стал смотреть на праведника – блаженное лицо Рагнера при упоминании Маргариты на мгновение изменилось: он слегка напрягся и нахмурился.
– Она мне сужэнна по мужу сестры, – продолжал Гиор. – Я был в вашем храме на ее венчании с первым супругом и на его успокоении. Слышал, что вас, как и госпожу Совиннак, насильно удерживали в ратуше.
– Я узнал вас, брат… Гиор. Да, мы были с сестрой Маргаритой вместе в ратуше. Проку от меня не видели, под пытками я не смог сказать ничего полезного и меня отпустили, когда брат Фанж, незадолго до отхода лодэтчан из Элладанна, явился за мной – и мы с братом решили на всякий случай спрятаться за городом, в лесу. Кажется, сестры Маргариты уже не было в ратуше, когда я ее покидал. Я бы сам хотел узнать о ее участи. Известно ли что-либо об этой несчастной сестре?
– Госпожа Совиннак ныне среди родни, в Миттеданне, за толстыми стенами и под охраной княжества Баро. Я хотел спросить, брат Амадей: сильно ли она пострадала в плену? Моя матушка сейчас живет с ней. Она написала, что госпожа Совиннак сама не своя. Сначала рыдала, а после замкнулась в горе – совсем не выходит из спальни. Мы все тревожимся и хотим помочь, вот только не знаем как. Матушка, – понизил голос Гиор, – даже подозревает колдовство и даже одержимость.
