Второй мир, водный, серебряный или лунный – идеальный мир или мир идей. Большинство душ жили именно в нем, не отвергая ни мистики, ни логики. Те, кто жили низко, видели сны черно-белыми, как при свете луны, те, кто высоко, уже различали во сне цвета.
Третий мир, воздушный, золотой или солнечный – созидательный мир, творческий, мистический. Сны здесь снились яркие, похожие на реальность, порой наполненные запахами или вкусами. Тот, чья душа жила на высоте золотого мира становился гением – ему открывались великие тайны – и часто озарение приходило ему именно во сне.
Четвертый мир, огненный или красный – божественный мир, где не существовало тайны, а мистика вновь превращалась в логику, кристально-чистую и совершенную. Достигая этого мира, душа человека переходила из пара в состояние эфира, но долго там жить не могла, только временно попадать в него – и тогда человеку снились пророческие сны. В четвертом мире, в самом его низу, жили демоны. Они не пропускали человеческий дух выше, сжигая эфир огнем. В высоте этого мира парил Бог.
Итак, раз огонь был вверху и внизу, то дух, как пар из реторты, охлаждался и подводился по трубке снова под огонь, распаляя жар и замыкая круг. Соль или Бог могли находиться только в начале пути и в конце – между «огнем» и «ретортой». Были и такие алхимики, которые полагали, что в таком круге нет ни Соли, ни Бога: что пламя горит благодаря изменениям души и ее духа, проходящего вниз по спиральной трубке, переплавляющегося, словно куренное вино, из испарения снова в жидкость, и стекающего в итоге под огонь в лампу. Но им возражали так: раз большинство душ жило во втором мире, то они не поднимались высоко, значит, огонь горел благодаря чему-то еще, а не только благодаря переменившей свое состояние душе.
В любом случае, чтобы познать себя и найти элементали стихий и Соль, нужно было вернуться к состоянию собственного зачатия, исчезнуть даже из первого, черного мира, – попросту говоря, умереть и заглянуть в память своей плоти, а затем ожить.
________________
Рагнер разлепил глаза и увидел над собой бородатое лицо брата Амадея. Тот стоял у той же скамьи, в начале храмового кладбища, и тряс уснувшего на ней «послушника» за руку. Приподнимаясь, Рагнер недовольно застонал. Всё вино, что оставалось вчера в двух бутылях, он допил за ночь и теперь красными глазами таращился на священника.
– Мне нужно знать, герцог Раннор, – строго спрашивал его брат Амадей. – То, что вы сказали мне у ручья… Вы тогда тоже меня обманывали, чтобы использовать?
– Ххнет, – сипло ответил Рагнер и прокашлялся. – Я полюбил…
– Тогда я продолжу вам помогать, – уверенно заявил праведник. – На Божий Суд мне всё равно идти. И я, когда рассказал о значении клейма Совиннака, изменил ваши планы – вы приняли решение не отойти, а сражаться, – тем самым я приговорил себя к смерти, вмешавшись в ход войны. Перед тем как меня, хм… зажарят, я был бы не прочь сделать доброе дело. Тем более что… вчера я подвергал рассмотрению все ваши действия в лесу. Вы ведь уже всё придумали? И я уже ничего не могу с этим поделать?
Рагнер помотал головой, давая понять, что тут священник прав.
– Значит, мне остается продолжать то, в чем я на самом деле хотел вам помочь.
– Тут дело такое… – потер лицо Рагнер и с ненавистью посмотрел на пустые бутыли в траве. – Эликсир тоже мне… отрава, а не эликсир, – пробормотал он. – Дело такое… Я не собирался бежать без Маргариты – это раз. Но ты и правда мне помог: отойди я в Нонанданн, то меня там схватили бы. Так что да – ты изменил мое решение. Ты виновен – это два. А три – это… тот чернобровый вояка… Мне нужно выяснить: сколько воинов против меня пошлют. Скоро они узнают, что я в лесу прячусь, – зевнул Рагнер и стал сонно моргать. – Вот после этого ты должен поговорить с чернобровым и узнать о числе войска.
– Нет! – твердо ответил брат Амадей.
Рагнер протяжно вздохнул и посмотрел на него как на несмышленого ребенка.
– Я должен победить, монах. Проиграть – я не имею права. У меня мало людей, и надо действовать наверняка… Раз ты мне и так уже во всем помог и отправишься на Божий Суд, какая тебе разница? А вот мне и Маргарите ты очень поможешь.
Рагнер опустил голову, провел ладонью по голому затылку и шапочке волос, потер свои глаза и лоб.
– Клянусь тебе, – тихо сказал он, – если бы я мог просто уехать с ней, то я так бы и сделал. Забыл бы про Орензу и Ивара. Золото будет для дяди, и меня оно не волнует, если ты подозреваешь меня в корысти… Послушай… – снова протяжно вздохнул он. – Послушай, а колодец здесь есть? – поднял Рагнер свои красные глаза на брата Амадея.
– В храме под шатром Венеры есть источник…
Рагнер резко встал и, немного шатаясь, направился через розовый сад к помещению для обряда единения.
– Вот это я понимаю Божьи чудеса! – вскоре донесся радостный глас Лодэтского Дьявола.
Праведник поковылял туда, зашел за галерею единитной залы. С укором он смотрел на то, как Рагнер задорно плещется в небольшом прямоугольном бассейне для омовения перед священным ритуалом. Так как эта купель предназначалась для четырехлетних детей и вода высокому мужчине не доходила и до середины бедер, то Рагнер, «ныряя», заливал пол храма. Ряса и кинжал в кожаных ножнах небрежно лежали на одном из четырех мраморных алтарей в центре залы. Напившись прохладной воды и взбодрившись, Рагнер стал разминать спину, что ныла после вчерашней нагрузки. Брат Амадей всё это время молчал и с интересом глядел на его меридианский крест.
– За демоном к Богу… – пробормотал священник. – Не знаю…
– А где могила нищего предсказателя, – выходя из воды в мокрых исподниках и начиная отжиматься, спросил Рагнер. – На какую Маргарита розу посадила? Я бы тоже его поблагодарил.
– Вчера мы были на ней, – удивленно ответил брат Амадей. – Это брат Фанж Толбо.
Рагнер упал на каменный пол, перекатился на спину и рассмеялся.
– Ты, монах, видать ничё не знаешь. Сидишь в своей келье да в саду колупаешься. Этот брат Фанж был не промах в предсказаниях, – поднялся Рагнер, встряхнулся всем телом и встал на руки. – Раз он так сказал, то идти тебе за мной, за демоном! – он остался стоять на одной руке. – И я пригну герцога Альдриана! – поменял Рагнер руку. – И заберу назад свою девчонку в красном чепчике, баронессу Нолаонт, – выдохнул он и опустился на ноги. – Башка трещит от вашего эликсира, – пожаловался Рагнер и подошел к алтарю с рясой на нем. – Сегодня, похоже, снова без упражнений… Баронесса Нолаонт… – задумчиво проговорил он, возвращая кинжал в боковую складку мокрых трусов. – Слушай, а пива у тебя в земле нигде не припрятано?
На завтрак брат Амадей предложил Рагнеру сырое яйцо, ржаной хлеб и воду, – то, что праведник сам вкушал по утрам. Герцог вздохнул, ответил, что ему не привыкать, и поблагодарил за скромное угощение. Они расположились на той же скамье, в начале кладбища, под тенью кипарисов. Поедая нехитрую снедь, Рагнер пересказал брату Амадею стишки Блаженного, опустив грубости, какие, как назло, все были о Маргарите. Брат Амадей был потрясен и не находил слов для ответа.
