________________
И спустя три часа, в той же келье Рагнер и брат Амадей продолжали разговор. Праведник преобразился: стал чист, гладко выбрит, из-за чего разительно помолодел; длинные волосы падали на плечи сильванской рубахи, в какой он появился в Элладанне: Рагнер так увлекся приведением священника в надлежащий вид, что сам постирал его рясу, и она сушилась в саду. В келье-хранилище герцог Раннор обнаружил еще несколько подобных одеяний, но все они были не чище той рясы, что носил брат Амадей.
Чем больше рассказывал Рагнер обо всем, увиденном им за Линией Огня, тем сильнее в полумраке тесной комнатушки мрачнело лицо праведника. Он не спорил, но не спешил соглашаться. Рассказы Рагнера о жизни в Аомонии, звездном небе и описание карты, тем не менее были убедительными, и сколько ни пытался брат Амадей подловить его хитрыми вопросами – не смог уличить во лжи. По той карте выходило, что материков не четыре, а семь: три в их половине мира, три за Линией Огня, Сольтель лежал посередине. Благодаря Соолме Рагнер знал, что континент, откуда она родом, весь был заселен людьми с черной кожей; меридейцы же думали, что их родина – это центральная часть Сольтеля, заполненная непроходимыми лесами, о какой мало что знали: ей дали имя Мелания и называли темнокожих людей, изредка привозимых в Меридею, меланцами. О двух других материках за Линией Огня Рагнер ничего не мог сказать. Зато он поведал о величине Варварий, Южной и Северной: оба континента, если верить карте, раз в пять превосходили Меридею.
– Мой корабль имел немалую осадку, – говорил Рагнер. – Знаешь о Пасти Акулы? О куске Веммельских гор, что торчат рифами у восточного побережья Бронтаи? Очень опасное и длинное место – цепи островов на пути от Большой Чаши до Та́лахского моря и Сольтеля. Там столько кораблей полегло, что и не счесть. Мы чудом прошли там в первый раз: не пробили дна, но сели на мель – и только то, что прилив начался днем, а не ночью нас спасло. На обратном пути из Сольтеля я решил возвратиться не привычным для всех путем, а следуя карте, что видел в плену у безбожников. За год я выучил ее наизусть. Для этого надо было заплыть вглубь Талахского моря, ближе к Южной Варварии, а затем вглубь Большой Чаши. Никто в Меридее не знает точной карты тех мест – оказаться посреди огромного океана, не видеть побережья и не понимать, куда и на что тебя несет течение, – это куда опаснее, чем идти сквозь Пасть Акулы. Но я дерзнул – и та карта меня не подвела: мы обогнули чертовы рифы и вышли точно к острову Шогг, что в середине восточного побережья Бронтаи. Я еще не раз убеждался, что карта не лжет. Не знаю откуда, но безбожники осведомлены о нашем мире получше нас. Словом, убедившись в правдивости той карты, я уверился, что Мери́диан никак не в центре этой половины Гео – ни с запада на восток, ни с севера на юг. Но самое удивительное – это даже не карта. Соолма впоследствии мне много чего рассказала и объяснила, например, о верованиях людей из другой половины нашей Гео. Для нас они все безбожники, то есть никому не поклоняются, но чтят духов, своих предков, и знают не меньше сотни их имен. Те им помогают так же, как языческие боги. Безбожники, кстати, очень сильны во врачевании, ведь на Бога не надеются и молитвами тоже не лечатся. Даже восьмилетняя Соолма кое-чему научила моего друга Вьёна, который в самой Санделии учился на астролога. Ладно, не об этом… Вот лучше скажи мне: как, не зная о Боге, можно знать о бессмертии души? В Сольтеле мы находили таблички или записи прямо на теле людей… Думали, что это какая-то дьявольщина, но оказалось, это были записи имен предков, и всё. А еще более странно то, что сольтельцы становятся язычниками. Я думаю, они пришли из-за Линии Огня в Скорбном веке, но могу ошибаться… Знаю только то, что они говорят на схожем наречии с Аомонией и обычаи у них те же, и уклад, и верование в духов предков опять же… Вот только всё больше и больше из них поклоняются солнцу, ставят идолов, а за Линией Огня – по-прежнему нет. Будто не зря наш мир разделили… Будто кто-то смотрит: мы себя раньше уничтожим, если будем верить в Бога или нет. В Бога, который разит Божьим Огнем и какового боятся. Исправит ли нас угроза Конца Света или всё зря? Или мы неисправимые грешники, что, как по мне, больше походит на правду. А что если на самом деле нашей Гео не грозит столкновение светил? Почему Божий Сын записал, что за Линией Огня никого и ничего нет? Нарочно обманул или он не Божий Сын вовсе? И раз Мери́диан точно не в центре мира, то где еще нам лгут? Может, вся меридианская вера – это одна ложь? Я не знаю ответов и стараюсь не особо-то и задумываться, но… думаю иногда… А ты что скажешь?
– Не знаю, – ответил брат Амадей. – Мне нужно поразмыслить.
– Мысли, конечно… Лучше, если вслух, а то, может, через минуту за мной стража явится. Сожгут и меня, и тебя, а мы так ничего и не поймем… Я тоже, как ты, хочу знать, – выдохнул Рагнер, начиная раздражаться. – Ты пятнадцать с лишним лет чертово Богознание зря, что ли, зубрил? Совсем сказать нечего? Например, это вот – Огонь, а вот это – Вода! Или верить надо, и всё тут, даже если тебе лгут – на то она и вера!
– Мне сложно говорить с вами на равных, не обижайтесь, герцог Раннор, – пожал плечами праведник. – Я не могу открыть вам тайное знание.
– Ладно, ответь за себя. Вот скажи, почему ты талдычишь о любви ко всем и вся, но не против Священной войны? Разве это любовь, когда убиваешь и силой навязываешь свою веру? Бог, что же, вовсе не против? Воля Божия?
– Удивлен, что слышу подобные вопросы именно от вас, герцог Раннор, – задумчиво проговорил брат Амадей. – Да, Бог вовсе не против… Думаю, как мы пытаемся его понять, так и он нас. Всё что он видел – это то, как люди разных культур раз за разом уничтожали себя в войнах. Какой он еще мог сделать вывод? Раз нам так нравится воевать и убивать друг друга, то почему вера не должна распространяться войной, враждой и насилием? В убийствах и горестях на этом свете виноваты сами люди, а не Бог. Если бы он видел нас другими, то, возможно, мы бы жили иначе… Может быть, и вера была бы немного другой. В ней было бы еще больше любви… Что же до меня, то я не рад любым войнам, даже Священным. Я очень желаю, чтобы люди опомнились и прекратили убивать друг друга.
Рагнер махнул рукой и скривил лицо.
– Толку от твоего желания… Впрочем, может, ты и прав: мы, сами люди, виноваты в том, что живем по таким Божьим законам, по каким живем.
– Я верю, что законы и правила могут измениться, – грустно улыбнулся брат Амадей. – Или мы в очередной раз себя уничтожим. Единственный незыблемый закон вокруг нас – это то, что всё в этом мире конечно, и даже душа может сгореть в Пекле… Почему бы растению не жить вечно? Почему дерево, достигая своего предела, начинает умирать? Казалось бы, если есть солнце в небе и вода в почве, оно обязано было бы жить вечно, но и у тысячелетнего дуба есть кем-то отмеренный срок. Так и у Божьих законов, так и у веры тоже… Так и у человечества, и у нашей планеты. Возможно… я лишь рассуждаю… Божий Сын записал свой первый догмат ложным вовсе не зря – это и есть конец веры. Рождение и смерть… едины… – задумчиво говорил праведник. – Точка соединения или меридианская звезда… Конец – это бесконечность… Да, теперь я так думаю. Ведь, узнай люди о том, что неправда в самых первых строках, будут думать как вы, и уже ничему не верить, хотя всё остальное истина… Предадутся Порокам так же, как древние люди, – и наступит Конец Света…
