– Вы должны поклясться мне, что будет так, как вы сказали.
– Проклинать меня? – уточнил Рагнер. – Точно будут!
– Что война закончится, – не улыбнулась Марлена. – Иначе я вам не стану помогать.
– Слово Рагнера Раннора, – уже серьезно сказал герцог. – Больше мне клясться нечем. Я ведь не самый верующий меридианец, чтобы клясться крестом.
– Хорошо, – тихо вздохнула Марлена. – Не знаю, как так складывается, но вчера ко мне в гости заходил барон Тернтивонт. Они, в случае своей победы, собираются воевать с Орензой. Я слишком хорошо знаю, что такое жить там, где идет война. Сначала она далеко, потом невдалеке, а затем однажды ночью война появляется и в твоем городе… У меня нет сочувствия к герцогу Альдриану. После того как они вывели войско и отдали вам Элладанн, в каком закрыли мирных горожан, я считаю, что герцог Альдриан заслуживает унижения. Унизьте его, прошу, посильнее.
– В этом я мастер, – улыбнулся Рагнер. – Мне нужно знать, что за замковыми стенами. Точный план всего, что там есть, и Южной крепости тоже. Надо знать куда идти. И где та башня, в какой Маргариту заперли, и сколько драконов ее охраняют.
Марлена начертила веткой на земле план замка. Как выглядела Южная крепость внутри, она не знала, лишь смогла обозначить путь от ристалища до выхода к Южным воротам. Еще она сказала, что обычно в крепости размещалось четыреста преторианцев, но могло дойти до пяти тысяч.
«Пять тысяч воинов там никак не будет: в неприступной крепости одних гвардейцев оставят, – думал Рагнер. – Так, преторианцы держатся особняком, они не из местных, едва ли многих знают из войска… Четыре сотни – тоже многовато. Разбегутся и нашумят. Закрыть бы их и заглушить чем-нибудь. Например: музыкой».
– А будет ли торжество в Меркуриалий? – спросил он. – Чтобы все собрались в замке и не шастали по парку? И чтобы музыканты играли?
– Да, – кивнула Марлена. – Супруг сказал, что ожидается большой размах… В том числе победу будут праздновать.
Рагнер хохотнул.
– Такое торжество не грех испортить! – блеснув зубами, широко улыбнулся он. – Еще как-то нужно заранее провести моих людей за замковые стены… Не вызывающих подозрения людей… Монахов, скажем, как я, – задумчиво говорил он мысли вслух. – Там же храм. Даже десяти людей будет довольно… Вот только как им пройти?
– Мой супруг – управитель замка, – произнесла Марлена. – Он даст десяти монахам пропуск. Я скажу, что они от брата Амадея. Он мне сейчас в просьбе отказать не посмеет. Но, – нахмурилась она, – хоть один монах должен говорить и не вызвать у него подозрений. Мой супруг отнюдь не дурак…
– Я пойду, Марлена, – сказал брат Амадей. – Не спорь. Мне терять нечего: меня иначе ждет Божий Суд. А нам с тобой одним не скрыться от Экклесии.
– Никак со мной в Лодэнию собрались? – обрадовался Рагнер.
Марлена опустила глаза к земле и кивнула.
– Вот это разговор! Где же ты раньше была, красавица? А то этот дурень только башкой мотал!
Рагнер довольно улыбался. В его голове четче проступал дерзкий, не лишенный безумства и поэтому весьма привлекательный план. Терять, как и праведнику, ему было нечего: оставалось или победить, или всё проиграть.
– А как дясятку в городу пройти, а? – подал голос Лорко. – До замку ащя добраться нужнае. Миновать стражов на градских воротах дясятку – ента ничуть не простые делы.
– Тут ты прав… Нужен местный и бессовестный человек. Трактир «Пегая лошадь»! – громко выдал герцог. – Пацан с телегой – то что нужно! За деньги мать заложит. И он пиво из какого-то монастыря как раз возил…
– Из монастыря Святого Вере́ля, – пояснил брат Амадей. – Это на северо-востоке от Элладанна. Там еще хранится чудотворная статуя этого мученика. Помогает при болях в спине и костях.
– В спине?! – переспросил Рагнер и, подпирая рукой поясницу, выгнул плечи. – Ох, если жив останусь, надо будет того пива испить! – серьезно проговорил он. – Чем черт не шутит, то есть Бог, то есть святой ваш… Так, к делу! – махнул он рукой. – Новое затруднение: пацан смекалистый и ушлый. Если он что-то заподозрит, то предпочтет получить тридцать три золотые монеты за мою голову. Кто же к нему пойдет договариваться? Кто же?.. Кто же? – потирая подбородок, напряженно думал Рагнер.
– Я могу договориться, – предложила Марлена. – Я у него точно не вызову подозрений. Амадей, прошу, не спорь: мне тоже нечего терять, кроме колючей монашеской робы.
Рагнер посмотрел на нее с обожанием.
– Если бы я не был влюблен, то в тебя бы втрескался, – смеясь, проговорил он. – Лиходомм, однако! Плохо я там себе невесту искал!
– Лирхготбомм, – смущенно и недовольно поправила его Марлена, а брат Амадей нахмурился.
– Спокойно, милая дама и дорогой господин монах, – улыбался Рагнер. – Теперь уж поздно: сердце Лодэтского Дьявола отдано девчонке в красном чепчике. Всё! План готов! – довольно потер он руки. – Остались мелочи… А можно мне теперь пирога? – умоляюще посмотрел он на Марлену. – А то он вкусный и я о нем тоже думаю. Это мне мешает.
________________
Незадолго до полуночи, когда день венеры сменялся днем сатурна, неизвестный горожанин с медным фонарем в руке быстро подошел к эшафоту на Главной площади. На глазах у воинов, находившихся возле ратуши, он бросил светильник к виселице, после чего со всей мочи побежал прочь. Раздался взрыв, а затем и раскат грома сотряс Элладанн: покидая город, лодэтчане засыпали порох под деревянный настил этих кровавых подмостков – и доски вместе с каменными столбами виселицы взлетели в воздух, рухнули горящими обломками, а камни повалили с постамента статую Альбальда Бесстрашного, но не льва, на каком он держал ногу. В этом увидели зловещий знак – тогда-то горожане вспомнили пророчество Арвары Литно, однако от чего их пыталась предостеречь преступница, так и не разгадали.
К утру бронзового герцога-отца вновь водрузили на место и прикрепили ко льву, но толпа продолжала множиться на Главной Площади: весь Элладанн хотел посмотреть на уничтоженные символы власти герцогов Лиисемских, эшафот и виселицу. Среди зевак на площади стали ходить слухи, что горожане, возвращавшиеся в город, повстречали конный отряд вместе с самим Лодэтским Дьяволом, ведь его черные доспехи невозможно было спутать ни с чьими иными. Другие люди говорили, что темный герцог передал, что он не ушел и готов сразиться с войском Лиисема на подступах к городу, на пахотном поле около Левернского леса. Утверждали также, что Лодэтский Дьявол пленных брать не будет и никого не пощадит.
Словоохотливый парень в синем шапероне, посеявший на Главной площади зерна всех этих слухов, улыбался шутовским ртом скучному, высокому послушнику, а тот сновал среди толпы, молча благодарил за пожертвования и слушал разговоры горожан.
К вечеру в Элладанне начались беспорядки, грозившие перерасти в бунт, ведь войско Лодэтского Дьявола на самом деле видели у Левернского леса. Горожане, не забывшие последнее, несбывшееся предсказание Блаженного, да еще и напуганные рухнувшей статуей Альбальда Бесстрашного, не верили в призывы глашатаев «разойтись и успокоиться». Люди свистели и посылали проклятия герцогу Альдриану, которому припомнили закрытые ворота перед штурмом, вывод войска из города и брошенных на убой народных ополченцев. Ожидая крах Альдриана, люди выплескивали всю злобу, что у них накопилась за два погрома города. Воинам пришлось подавлять бунт, разгонять людей с площадей и трех главных дорог.
