________________
На холмистом возвышении леса, откуда хорошо просматривался город, залегли в кустах Лорко и Ольвор. Слушая громоподобные раскаты среди солнечного неба, Лорко вздыхал, представляя, как в лесу в панике мечутся желто-красные, хорошо заметные воины, разъединенные пожаром, как они теряются в дыму, как пугаются и попадают в засады. Катапульт и громовых бочонков у Лодэтского Дьявола в лесу не имелось, зато глиняные горшки падали из листвы на камни, взрываясь и сваливая частокол уже подрубленных деревьев, земля же неожиданно взметалась и горела под ногами испуганных пехотинцев. Луг таил столько пороха, сколько оставалось в запасе у лодэтчан – и было достаточно одной искры, чтобы он весь взлетел на воздух.
Лорко в наказание за то, что он не извинился перед Маргаритой, наблюдал за подкреплением, оцеплявшим город.
«Ничего не поделаешь, я говорил тебе, что не пойдешь на штурм, если за свой язык не покаешься и на колени перед ней не встанешь, – сказал накануне, по возвращении в лагерь, Рагнер, посмеиваясь над досадой Лорко. – К тому же ты мне очень помог в городе. Еще и братом стал… Вдруг ты умрешь, а я тебя не успею отблагодарить. Так что иди наблюдать – дашь нам знать, если они бросят еще силы в лес – это не менее важно, чем сражение. И Ольвор туда пойдет. Ему ведь с тобой не скучно и так нравится в карты играть. А вот вам и карта, – вручил Рагнер зарисовку на бумаге с планом леса и обозначенным на нем местом наблюдения. – Да играйте как следует».
Рыжий великан Ольвор разделял досаду Лорко: остаться смотровым – это была работа для мальчишек. Лежа на земле, он с горя плюнул – и как раз грохнул новый, самый сильный гром – небо будто треснуло, земля вздрогнула, а деревья зашатались. Ольвор плюнул второй раз.
– До лугу́ добралися, – с обидой сказал он.
Лорко и Ольвор уставились на рой взволновавшихся воинов у городской стены. Предугадать действия командующих заранее Рагнер не мог, но всё складывалось по его плану – они не спешили направлять подкрепление туда, где бушевал пожар, стлался дым и где их людей могло разорвать на части. Очень боялись неустрашимые лиисемцы и того, что их тела затеряются в чащобах, останутся без сожжения и их души станут призраками, поэтому воевать в лесу трусили даже бравые рыцари, не то что пехотинцы, вчерашние миряне. Лодэтчане, принявшие меридианскую веру всего сто десять лет назад, не ужасались подобной участи, так как по их языческим обрядам покойников нарочно хоронили под деревьями, чтобы душа продолжала жить в них и дальше.
После грандиозного взрыва, спустя несколько минут, от Восточной крепости выехал небольшой отряд всадников в белых одеждах и направился к Южной крепости, а затем скрылся за кронами деревьев по дороге к лесу.
– Да они, поди-ка, к нам ехают! – толкнул Лорко лежавшего рядом Ольвора. – Звездоносяцы-монахи! Тожа хочут глянуть, дча у городу и не наступаем ли мы!
– Упрятаться надобно получше́е, – ответил рыжий великан, поднимаясь на ноги и кладя длинноствольное ружье на плечо. Кроме меча, топорика и кинжала, за его поясом из веревки, торчали еще два коротких ружья да пороховница из рога; Лорко тоже вооружился ружьями: одним длинноствольным и одним коротким, с массивной как булава рукоятью. Все ружья имели примитивный, первый, колесцовый замок, выбивающий искру, когда по врающемуся колесику вручную ударяли курком. Дабы их перезарядить – завести ключом пружину замка, засыпать порох в ствол, плотно вогнать пулю, что была в чехле из кожи, опять насыпать немного пороха на полку и приладить курок с крошащимся после каждого удара пиритом к колесику, требовалось минуты три. Зато свинцовые пули размером с плод дикой сливы, вылетавшие с белым дымом из короткого ружья, пробивали стальные кирасы и шлемы с расстояния в полусотню шагов; длинноствольные ружья били еще дальше и мощнее.
Высоченный, могучий Ольвор пошел направо в густые кусты, поднялся выше и спрятался за валуном. Юркий и ловкий Лорко, едва достающий своему приятелю до груди, думал сначала возразить, что оттуда они перестанут видеть город, но доверился чутью этого рыжего, со шрамами на лице «людоеда».
«Меркуриалий нынча, – сидя за валуном, тоскливо думал Лорко и в досаде двигал шутовским ртом. – Бог Меркуряй у древних тожа былся богом ловкостей и обману, а я в кусту прячуся, как заяц. Эй, бог Меркуряй, подсобил б собрату! Я тож прозван в честя тога, кта обдул дажа стоглавога духа, прибрал горшочак золоту и Златовласку… И где моейный стоглавай дух, золото и Златовласка, а? Правда, та неблагодарная коза золото на золу всё норовила подсменять и сбёгнуть… Не, не нада Златовласки! Горшочка золоту мяне в раз – я паренёк простой и скромной. Мне б дюжа маненького горшочка – как бы где-то с Ольвора ввысь, а вширь с Гёре, яснае, а?»
Вскоре на то место, где раньше прятались Ольвор и Лорко, заехали десять всадников. Девять из них – в сплошных латах под белыми накидками и в открытых шлемах. Каждый имел у седла еще по одному ведрообразному шлему, надеваемому поверх открытого шлема перед битвой. Десятый всадник, предводитель отряда, носил шлем с забралом, похожим на птичий клюв, и роскошные доспехи с чеканкой и позолотой из светлой сандел-ангелийской стали, легко узнаваемой по перистым разводам. Своего белоснежного коня принц Баро берег для выходов и не воевал на нем, нарамника тоже сейчас не имел, тем не менее Лорко, разглядев золоченый герб на нагруднике доспехов, догадался о личности рыцаря.
– Баройскай Лев, – прошептал Лорко приятелю. – Дча делывать, а? Наши пуля его сольтельскаю броню не проломят…
– Ходить отсюдова раное, – ответил Ольвор. – Ждем. Авось укатятся.
Всадники о чем-то говорили, встав на открытом пригорке и показывая руками на город. Неожиданно принц отъехал от своих людей прямо к кустам, над какими прятались Ольвор и Лорко. Там Адальберти Баро в одиночестве спешился и направился чуть в сторону от двух затаившихся лодэтчан. Рыцарь остановился у деревца, поднял забрало шлема, снял одну перчатку и полез рукой под кольчугу в полукруглый вырез доспехов между ног. Ольвор с Лорко переглянулись, и последнего загорелись в глазах искры. Он отложил свое длинноствольное ружье, снял с пояса запасное, с массивной рукояткой, и отдал его недоумевавшему приятелю.
– Пять пулей у тебя, – прошептал Лорко. – Бей в сердцу и, молю, не мазни ни разу!
Пока герой Меридеи обыденно справлял нужду, к нему неслышно крался низкорослый ловкий парень с зазубренным ножичком в руке. Только Адальберти Баро привел в порядок свое облачение, как получил удар под колено и, издав вскрик, присел на одну ногу. Шею рыцаря обхватила рука незнакомца, а под его левым глазом появился клинок, что уперся острием под глазное яблоко.
– Не дрогайся давай мяне, – прошептал Лорко на орензском языке. – Тябя я убиеть поспеюся. Нож в башке проверну – и дялов-то.
На вскрик своего вождя, доставая мечи, подъехали звездоносцы. Такого неблагородного оружия, как ружья, они не имели, зато у них были кинжалы, какие все воины-монахи умели мастерски посылать в цель.
– Сдавайтеся! – крикнул им Лорко, защищая себя телом высокого рыцаря. – Нас здеся тьма-тямущая! Ваш Баро у нас, яснае, а? Убиём! Говори им давай, кошак паршивай, – процедил Лорко принцу, но тот, сжав свои, в форме лука Амура, губы, гордо молчал.
