Четверо звездоносцев остались на конях, а пятеро надели шлемы-ведра, спешились и осторожно вошли в кусты.
– На последняму разу говорю! – крикнул им по-орензски Лорко. – Вота ваш Баро! Еще шагу – и мой нож в ёго башку вселится! Нас тьма-тямущая! На однога по семеру! Сдавайтеся!
Первые двое из пяти пеших воинов-монахов переглянулись и двинулись к Лорко. Тот широко открыл глаза в сторону Ольвора и кивнул – тут же раздался выстрел – и один из воинов-монахов рухнул на колени, а затем и на землю. Принц Адальберти вздрогнул и чуть не лишился глаза.
– Стояться, говорю! – снова крикнул Лорко. – Всех здеся положим!
Рыцари в белых одеяниях едва сделали новый шаг вперед, как раздалось два выстрела подряд – и упали те, кто был ближе всего к Лорко. Ольвор схватил четвертое ружье, нацелился, но не спешил стрелять. Из-за валуна тем временем поднимался белый дым, выдавший то, что стрелок всего один.
– Да скока ж можное, а?! – искренне возмутился Лорко. – Гаварю, всех щас сложим. Я сам щас как махаться мечом станусь – один всех запростае покрошу!
Воин-монах, носивший белый нарамник с синей меридианской звездой еще и на груди, а не только на плечах, что-то крикнул, и один всадник сорвался с места, но и он был моментально сбит. Ольвор взял последнее ружье. Повисло молчание – все выжидали. Лорко, начиная нервничать, было подумал, что надо бы прирезать принца Баро, пока не поздно, как тот что-то сказал на меридианском, и оба пеших звездоносца отбросили мечи.
– И те, дча на конях, вниз лязайте! Мечов и шлемов дчабы скидали! Все лечь, ко мне спиною и пятами! – командовал Лорко.
Принц Баро недовольно повторил это на непонятном для Ольвора и Лорко языке. Еще три всадника отбросили мечи, двое других сняли сплошные шлемы, и затем все пятеро звездоносцев легли так, как от них требовали.
– Эй, да спущайтеся жа кта-либо, а?! – с возмущением крикнул Лорко, зачем-то продолжая играть роль до конца.
Появился рыжий великан с двумя короткими ружьями в руках (одно из них, уже пустое, он взял из-за массивной рукоятки). Первым делом Ольвор подошел к Адальберти Баро и направил заряженный ствол под забрало.
– Ты, дятла, шлём сымай, – грубо приказал он одному из самых знатных людей Меридеи. – А ты, – сказал он Лорко, – вяжи всех, будься добрым. Дурнётся кто – ужо не нажалеется.
Лорко вытащил меч принца из ножен, взвесил его в руке и, впечатленный красотой оружия, поджал подбородок, но сразу же отшвырнул подальше в траву легендарную Ориану, словно мусор. Принц Баро уставил черные, негодующие глаза на этого рыжеватого проходимца, не в силах поверить в подобную наглость. Довольный собой Лорко подвигал в ответ бровями, снял с пояса веревку и стал вязать руки звездоносцам, начиная с тех, кто лежал дальше всего от их вождя. Принц Баро меж тем стал раскрывать с боков и затылка прилегавший к его шее шлем. И только он наклонил лицо вниз, ближайший к Ольвору воин, тот самый, что имел звезду на груди, резко перекатился на спину – Ольвор будто этого ждал и хладнокровно выстрелил в него, разнеся храбрецу лицо в кровавую кашу. Кинжал, что тот успел пустить, ударился о кольчужный ворот рыжего великана, совсем чуть-чуть не дотянув до узкой полосы незащищенного горла: лишь могучий рост спас Ольвора.
– Надоело! – хрипло взревел по-лодэтски Ольвор, рывком стащил полураскрытый шлем с головы принца и уткнул незаряженный ствол второго ружья тому в лицо. – Кто есшо дурнётся – тотчасу прибью дятлу в латах, а послею и вами займуся!
Принц, оставшись в стеганом подшлемнике, хмуро глянул на жуткого людоеда в шрамах, далее на своего только что убитого воина, одного из лучших рыцарей Меридеи – чаша на месте его лица неприятно медленно наполнялась кровью. Лодэтского языка Адальберти Баро не знал, тем не менее слова великана отлично понял: он отдал приказ сдаться, и больше никто не сопротивлялся. Четверых воинов-монахов и прославленного принца Баро счастливые Ольвор и Лорко повели в чащу леса.
________________
Близилось время второй части плана. Сразу после грандиозного взрыва лодэтчане стали подтягиваться к своему лагерю в глубине леса. Рагнер не собирался сражаться до победного конца с войском Лиисема или пытаться полностью его уничтожить: он лишь желал ужаснуть противника – чтобы те, кто выжили и выбрались из пожара, ему не мешались.
Сам Рагнер был далеко от луга, когда случился прощальный взрыв от Лодэтского Дьявола, и пожалел, что не увидел столь адского и одновременно прекрасного завершения своих воинских деяний. Лодэтский Дьявол и сам погиб в том взметнувшемся до Небес огне: у Рагнера Раннора больше не осталось ни капли «Сна саламандры», но пока никто, кроме него, об этом не знал.
Около двух часов пополудни, уже в лагере, в своем шатре, он снимал кольчугу и умывался, избавляясь от копоти, земли и чужой крови, а Аргус рассказывал ему, как всё произошло:
– Я не устану хохотать над этим, – улыбался чувственными губами красавец. – Всё как всёгда: пастухи стали трубами созывать своих овечек на луг, на другой стороне мы – варвары! И вдруг варвары как ринуться со всёх ног прочь! И эти дураки, конечно, за нами… Радовались своёй доблёсти и тому, что вновь нас испугали, навёрное, минуты три, пока не раздавили ножищами наши подарки. Ныне там раскуроченное полё, покойники на ветвях да пожар до ручья!
– Как же я рад, что ты не рыцарь и никогда им не будешь, – усмехался и Рагнер. – Другой бы помер, лишь бы про него не подумали, что он испугался. Хотя, поверь мне, все рыцари, кто дожили до возраста Благодарения, хоть раз однажды да струсили – предпочли еще пожить, а не погибнуть непонятно ради чего. Не зря Рассудительность – это седьмая рыцарская Добродетель с символом мудрой совы, – ей и оправдываются.
– Неужели это было в последний раз?
Рагнер развел руками и стал надевать рясу.
– Я всё решил, Аргус. Если на Лодэнию кто-то нападет, то только тогда еще повоюю… Надоело… Скучно стало. Да и тебе пора чем-то другим заняться. Вернемся в Лодэнию – все заживем по-новому… Мой дядя оценит и твои заслуги. Может, канцлером однажды станешь вместо лысого свиристеля Кальсингога. Я буду так рад! А мой друг Вьён-то как обрадуется, что я буду строить с ним корабли, а не воевать. Сам он против войн. Говорит, что это… – напряг в раздумье лицо Рагнер, – так, не пашня, что ли, не овин… А! Негумно! Вот. Чудак он… Очень большой чудак… Всё меня этим своим негумном попрекает: говорит, что хотел из меня вырастить другого человека, но хищного зверя не переделать, – засмеялся «послушник Фанж Толбо». – И мои трофеи воровством зовет, представляешь?
– Готов поспорить на сотню рон, что он небогат, – улыбаясь, назвал Аргус сумму денег в золотых монетах Лодэнии. – Если не бедён…
– Я с тобой и на медяк спорить бы не стал – ты, как всегда, прав… – вздохнул Рагнер и повесил на шею деревянную табличку. – Снова тебе быть мною… Безумство, но… Главное: будь наглым – удача любит дерзких, даже если они глупцы. А ты еще и умный! Всё выйдет как надо.
Аргус кивнул и посмотрел на открытый сундук с воронеными доспехами.
