«Безумие… – думал Рагнер, поглядывая из-под капюшона рясы своими полными любви глазами на воинов в желто-красных нарамниках. – Я сошел с ума… Пацан только слово скажет – и всем нам конец… И милой красавице, что с нами, самый ужасный конец… Роса, роза, розочка желтая, черт тебя возьми, только и надежда на твою жадность… и еще на чертову Божию волю!»
Роса Агрило не решался изобличить врага Орензы, прекрасно понимая, что если даже повезет и лодэтчане его не кончат, то тогда свои же, разгневанные лиисемцы, наверняка повесят. Был бы день, его необычайная бледность могла бы показаться подозрительной, но в закатной темноте она никого не насторожила. Мало-помалу юноша успокаивался…
– Эй, Роса, – окликнул юношу один из пехотинцев, – ты пиву, что ли, в ящику тащишь?
– Не-а… – ровным голосом ответил тот. – Сегодня токо монахов-послушников со стату́ей… Самого Святого Эллы! Во-во – в дар всем нам… Не отвлекай добрых братьёв: молются они – час Трезвения ступил же. Да и всё равно ничё не скажут: на обету молчанья они. Вы-то здеся как?
– Сами молимся, – вздохнул пехотинец, привстал с травы, очутившись на коленях, почтительно поклонился и перекрестился. За ним остальные пехотинцы тоже начали вставать на колени и кланяться «монахам».
У закрытых ворот Марлена закричала страже:
– Пропустите нас. Мы из монастыря Святого Вере́ля. Мы опоздали, но нас ждут в храме Пресвятой Меридианской Праматери! Это срочно. У меня разрешение есть на проход в замок! Нас Его Преосвященство ждет! Мы статую нашего покровителя везем!
– Отпёрывай! – донеслось из толпы воинов. – Мы этого парнишку знаем! Отпёрывай! – забили кулаками в ворота возмущенные пехотинцы. – Полно нам уж Бога гневать! Святого Эллу до дому свезли! Былся б он тута, Элладанн б не взяли! Отопри ворота́! Раз Богу не боитесь, нас надобно бояться!
Недовольные стражники открыли ворота, впустили повозку в город и стали изучать бумагу, что протягивала им Марлена. Придраться было не к чему: стояла и малая печать герцога, и подпись управителя замка, и тиснение на самой бумаге отметилось вензелями Альдриана Лиисемского.
– Все на обеде молчания?! – глядя на фигуры в капюшонах, удивился глава стражи – пузатый, крепкий и низкорослый мужчина средних лет. «Монахи-послушники» молились, уронив лица в руки.
– Мы же Дьявола хотим победить! – воскликнула девушка с таким прелестным, ангельским лицом, что она никак не могла говорить неправду. – Все, по мере своих сил, помогают, чем могут!
– Эк бы им всё житиё молчать не сталось, – вздохнул глава стражи. – Ужо никто и не верит, что его схватют!
– Эти братья вот верят, – нежно улыбнулась ему Марлена. – И вы пример берите.
– Крепыши… – заметил глава стражи, чем заставил понервничать предводителя «крепышей». – Экие и мне б нагодилися… Да, питают их в монастырях щедро́, да все мясум! И я б от эких обедов в охотку помалковал… – завистливо произнес он, потирая пузо. – А пацан тебе кто? – игриво улыбнулся толстяк Марлене.
– Сестрица мне, – отозвался Роса. – Монашкой будет, но ночкой любвови покудова не сгнушается.
Марлена с возмущением на него посмотрела, а пузатый глава стражи тихо спросил:
– А со мною… экак?
Марлена, опуская голову и смущенно улыбаясь, стрельнула глазами.
– Это некровный братец мой из деревни, дурак он… – кокетливо пропела она. – А у меня просто приданого вовсе нет – вот, я и в монастырь собралась, а то возраст Посвящения уже отметила…
– Завтру поутру приспевай, к шостому часу, – проворковал ей глава стажи. – Освобожусь как раз… Не боись, коль у нас всё сладится – возьму таку красу в супружницы и без добру. Подмогу, раз экий жирненькай блинчак без делов катается, – ущипнул он девушку за талию.
Марлена оторопела, но снова кивнула и улыбнулась, после чего, с разрешения ее ухажера, повозке с «молящимися монахами» позволили проехать в город.
– Как на грязи покаталась, – шумно выдохнула девушка, когда площадь перед воротами скрылась из вида. – Жирненький блинчик… – оглядела и ощупала она свою талию. – На себя бы посмотрел…
– Ты чудо, – тихо сказал ей Рагнер. – Знай, я тебя за это никогда в беде не брошу. Только слово скажи.
Марлена грустно усмехнулась ему, думая, что еще совсем недавно она не поверила бы в то, что способна на подобные поступки, к тому же для Лодэтского Дьявола.
– Слухайте, Ваш Светлость, – подал голос Роса. – Вы тама пригните-то нашего Альдриана, да понижее. Тока воротился – сызнова сборы задрал, – плюнул юноша. – Лучше́е б уж и не воротался!
________________
Роса Агрило довез «монахов» и Марлену до подножия холма, где их ждал брат Амадей. Часть пути праведник проделал сам, опираясь на палку, дальше его подвезли, ведь хорошие дела не забываются, как он и говорил. Заплатив Росе триста регнов, Рагнер отпустил его, чем удивил всех, кроме брата Амадея.
– Надо было его связать, – сурово сказала непохожая на себя Марлена, глядя на удалявшуюся по улице Благочестия повозку.
– Он мог еще у ворот дать знать своему знакомому пехотинцу. Или в городе что-нибудь отчудить. Ничего не поделаешь, – вздохнул Рагнер, – я ему слово дал. Дураком он не выглядит – и раз так, то понимает, что от скупого Альдриана золотого не увидит, а я в случае победы буду щедр…
– Но вдруг он не так уж и умен?
– На всё воля Божия, да, Амадей? – улыбнулся Рагнер праведнику.
– Именно так! – удовлетворенно произнес тот.
Они без затруднений миновали стражу на Первых воротах и на Восточных: Марлену дозорные очень любили, знали о ее острой неприязни к Лодэтскому Дьяволу и не могли заподозрить подобного ангела в столь чудовищном обмане. Брата Амадея также знали и почитали. Странноватые послушники рядом с Марленой и Святым не заслужили ни внимания, ни обыска, и тем более никто не посмел трогать ящик со статуей мученика, что могла творить благие чудеса, а могла жестоко наказать за неуважение к себе.
Торжество в замке уже длилось около часа. Марлена питала слабую надежду на то, что ее муж не пропустит его начала, но едва «монахи-послушники» появились на дороге у парка, Огю Шотно, подстерегавший супругу, выбежал из дома.
– Ну где же ты ходишь?! – потряс он руками в воздухе. – Бесценная Марлена, мы уж давно должны быть в замке!
– Огю, пойдем, пожалуйста, в дом, – ответила Марлена, приближаясь к нему. – Я уже иду убирать себя.
Огю Шотно с недоумением посмотрел вслед одиннадцати монахам, уходившим в сторону Южной крепости.
– Брат Амадей! – крикнул он. – Вам туда, – показал он рукой на величественный храм, какой нельзя было не увидеть. – В другую сторону!
– Братья хотят благословить преторианцев, брат Огю, – ласково ответил праведник. – Мы там никому не помешаем. Помолимся на ристалище и пойдем в епископство.
