________________
Маргарита за весь первый бальный час ни разу не потанцевала, потому что не танцевал ее супруг. Вместо этого, по окончании вступления Феба Элладаннского, они отправились на прогулку по парадной зале: барон Нолаонт принимал многочисленные поздравления, беседовал на равных с другими аристократами, а Маргарита молчала и лишь благодарила за похвалы ее пригожести.
Четвертым блюдом пиршества стала дрофа. Пока гости лакомились, их вновь развлекали лирники и арфисты. Перед пятой сменой блюд, в конце первой триады седьмого часа, Ортлиб Совиннак произнес здравицу за герцога Альдриана и попросил извинения за то, что вынужден из-за дел удалиться. С ним ушли через скрытую за шатром дверь Маргарита и Енриити.
Ортлиб Совиннак зашел с женой в ее спальню. Там он подтопал к ней, притянул ее к себе и утопил в своих мягких, сильных объятиях.
– Ты мне даже времени не дашь? – спросила его Маргарита. – Еще час Целомудрия. А как же подготовиться?
Он осклабился и издал грудной стон.
– Ты выглядишь так, что я сам хочу тебя раздеть. Весь вечер хотел, – прищурился барон. – Близость между супругами в час Целомудрия – это ничтожный грех. Епископ Камм-Зюрро охотно тебе его отпустит, как и простит наш блуд до венчания. Уже послезавтра ты можешь возобновить уроки Боговедения – в день луны, сразу после Меркуриалия. Тогда и покаешься.
– Хорошо, – мягким голосом сказала Маргарита и попыталась освободиться из объятий супруга. – Я ненадолго в уборную…
Ее муж немного помедлил, но затем разжал руки.
– Надеюсь, ты не станешь там запираться, – тихо проговорил он. – Это было бы дуростью. Ты моя супруга, и я имею право. Не сегодня, так завтра… и в любой день, какой захочу.
– А я? Меня ты более спрашивать не будешь?
Барон Нолаонт грустно усмехнулся, раздвигая ртом усы. Когда он вновь посмотрел на жену, его глаза потеплели до орехового цвета.
– Я просто хочу всё вернуть, – нежно сказал он. – Хочу этого за нас двоих. Ты сейчас не понимаешь, где благо для тебя. Я же стараюсь всё исправить. Иди… И возвращайся ко мне быстрее.
Маргарита, оказавшись одна в маленькой уборной, где не имелось окон или второго выхода, немедленно задвинула дверной засов и стала ждать, что произойдет дальше.
– Рааагнер, – взмолилась она. – Поспеши, прошу тебя. Не появись слишком поздно.
________________
В Южной крепости творилась суета, обычная для завершенного боя: кто-то сволакивал в кучи покойников, кто-то обыскивал закутки крепости, разбирал трофейное оружие и занимался обороной захваченного убежища; кто-то готовился действовать дальше. Все ворота уже были под властью лодэтчан – оставалось занять сам замок. В просвете между сновавшими в разные стороны воинами, Рагнер увидел Гёре, который снял бинты и бороду из конской гривы, но остался измазанным чужой кровью. Повар, не веря в то, что уцелел, сидел на полу у стены, лепетал хвалы Богу и очерчивал грудь размашистым крестом то слева направо, то справа налево, то снизу вверх и наоборот.
– Гёре, – согнув колено, присел напротив него Рагнер, – без тебя было никак: один ты такой же толстый, как Тернтивонт.
– Ох, знавал бы, чо вы меня принудите к экому, схуднулся бы! – серьезно и жалобно ответил Гёре.
Рагнер, широко улыбаясь, похлопал его по плечу.
– Ты мужиком сегодня стал. Будет, что Геррате рассказать и чем похвастаться перед сыновьями и внуками. Победа близка – остался только десерт. А я никогда не забуду, что ты для меня сделал, и щедро отблагодарю.
Гёре вымученно улыбнулся.
– Очень щедро, – добавил Рагнер, протягивая ему полусогнутую руку. – И ты достоин того, чтобы быть мне братом, но не подведи нашего единства – не то без руки останешься. Без шуток.
Гёре немного подумал, просветлел лицом и при других воинах сцепил пальцы с пальцами герцога.
– Всё, Гёре, теперь ты один из нас! – воскликнул Рагнер, поднимаясь. – Слышите? – спросил он своих остановившихся в изумлении головорезов. – Наш повар теперь такой же воин, как и мы. Мы никогда не заняли бы крепость без него. Надо будет вместе пива накатить и поблагодарить моего нового брата честь честью, тем более что я завтра куплю бочонок аж за пятьдесят золотых монет. Угощаю тридцать героев, кто первыми прорвались ко мне на подмогу! Когда вы еще пили пиво за более чем за золотой?!
Выйдя к ристалищу, Рагнер ощутил, как на его лицо упали капли. Он посмотрел в небо и с ужасом подумал, что пойди дождь днем раньше, то ничего бы не вышло – заложенный в лесу порох отсырел бы под проливным дождем и испортился. Закрались мысли о настолько невероятном и странном везении, что его удача уже показалась неизбежной: словно некто могущественный давным-давно решил исход этого дня и послал видения нищему пророку, известному как Блаженный.
Но много думать о столь глубоких вещах Рагнеру было некогда. Он и король Ивар направились широким шагом к рыцарю в доспехах принца Баро и четырем звездоносцам. С ними находился конь, на котором всё так же лежал человек в вороненых доспехах и с холщевым мешком на голове. Еще двадцать воинов в желто-красных одеждах преторианцев садились на лошадей. Другие тридцать мужчин, одетых кто во что горазд, стояли поодаль. Среди них виднелись Эорик в кольчуге и кирасе, полуголый Сиурт с любимым кистенем, огромный Ольвор с двумя короткоствольными ружьями за поясом, низкорослый Лорко в облачении панцирного пехотинца Лиисема и пять «монахов-послушников», что опоясались цепями поверх рясы и вооружились секирами. Брат Амадей больше не молился – опустив голову, он сидел на пустом ящике для статуи в центре ристалища.
Рагнер догадывался о непростом состоянии праведника, но прежде разговоров о Боге, он желал завершить победу, поэтому прошел мимо него. Осмотрев на Аргусе роскошные доспехи с чеканкой и окантовкой из позолоты, он заметил на них следы от пуль.
«Но так даже лучше, – подумал Рагнер. – Будут на них пялиться, а не на человека в латах».
– Фринф Баро? – удивился король Ивар, показывая на нагрудный герб рыцаря, но затем перевел взгляд вниз и не увидел золоченых шпор с меридианской звездой. Вместо них Аргус носил золотые шпоры самого Рагнера с зазубренным водоворотом, символом Лодэнии.
– Вот принц Баро, – похлопал Рагнер по шее лошадь с привязанным на ней черным рыцарем. – Мой пленник, а мне в плен лучше не попадаться. Аргус, – повернулся Рагнер к другу, – всё по-прежнему: наглость до безумства. Еще при знати чеши по-меридиански поменьше.
– Главное, чтобы шлем их не смутил, – ответил Аргус. – Я не рыцарь, но знаю, что его надо снять, проходя в дом, хоть забрало надо поднять… Меня бы это насторожило.
– Аргус, на наше счастье Бог создал людей дураками. Не меряй всех по себе. К тому же – ты венценосный принц Баро, герой и дважды Божий избранник! Что хочешь, то и делаешь. Всё равно никто не посмеет указать тебе снять шлем или поднять забрало. И о шпорах не волнуйся: увидят золото – и всё, никто звезду разглядывать не станет… Наш лодэтский водоворот весьма похож… И потом, вы всё быстро провернете. Как войдете в парадную залу и увидите там Альдриана – считай, что победил: что будет дальше, уже не так важно… Уже можешь представлять, как хвастаешь подвигами в спальнях красавиц. Удачи, стоокий титан Аргус… Ночь – это твое время…
